Большинство не бечены.
Внимание!
Автор: Тортик с вишенкой
Беты (редакторы): Wаckyyy
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Hurt/comfort
драбблы
читать дальшеВороны и рыбки
Не бечено; зарождение чего-то большего, бытовуха, немного личных мыслей автора.
Джиён ежится, словно его только что окатили холодной водой и сжимает зубы с такой силой, что слышится скрежет.
- Ёнбэ не отвечает, - тихо, почти одними губами, проговаривает он, в ответ на невысказанный вопрос Сынхёна. Тот садится, напротив - за стол, и ставит перед Джиёном дымящуюся кружку.
– Уже три дня, - добавляет Сынхён и кивает в подтверждение собственных слов «я знаю, мы все знаем это».
У Джиёна жжет глаза и ощущение, будто их засыпали песком. Похоронили заживо, даже не спросив. Он трет, тыльной стороной ладони, лоб и глаза, задерживаясь ребром указательного пальца на переносице, и думает о том, что если бы был один – позволил бы себе чуть больше. Чуть больше волноваться? Переживать? Слабости? Куда уж еще. Если бы не было так противно-мерзко в душе, может быть он бы…
И все же. Закрытые глаза позволяют на секунду быть кем-то другим. Тем самым мальчишкой, который гулял ночами по маленьким безлюдным улицам и мечтал о славе и сцене. У того мальчика был новенький друг, который вторгся в его распланированную жизнь настолько легко и свободно, что можно было сказать – так и должно было быть. Тогда Джиён думал, что все что он делает – к лучшему. А еще, тогда тётя Ёнбэ, безумно вкусно готовила.
Когда Джиён слышит, как щелкает зажигалка, он открывает глаза и прикасается, одними пальцами, к теплой кружке. На самом деле ему даже хочется извиниться за свою истеричность и может быть сказать спасибо, за то, что не…оставили его одного?
- С ним все в порядке, - гудит Сынхён, затягиваясь и смотря Джиёну прямо в глаза, - а вот с тобой – нет.
Наверное, Джиён даже согласен с ним, потому что ничего не отвечает и лишь упорно продолжает пялится в свою кружку. Наверное, на дне плавает маленькая красно-белая рыбка, - так думает Сынхён и зажав сигарету между зубов, проверяет свою кружку – нет ли и у него такой же. Хочется.
- И со мной, все в порядке, - наконец выдавливает из себя Джиён и поднимает взгляд. – Дай, - он тянет руку за сигаретой и абсолютно не понимает, почем Сынхён заулыбался. Рыбки находятся в другом месте.
- Только пепельницу подай, - Сынхён показывает рукой куда-то за себя и Джиён покорно встает, обходя стол.
Когда он проходит, в каких-то сантиметрах, от сидящего Сынхёна, то чувствует, как у него из под ног уходит пол. А еще, в правом углу, над кухонным шкафчиком – паутина. Это Джиён замечает уже, когда пятой точкой сталкивается с жесткими ляжками Сынхёна. Он запрокидывает голову и широко-широко открывает глаза. И в самих глазах, там, на дне, видно как плещутся маленькие красно-белые рыбки.
Цепляясь рукой за плечо Сынхёна, Джиён краем глаза замечает судорожный движение бровей и обеспокоенный взгляд. Неужели и сам испугался?
- Эй!
- И с тобой, - Сынхён говорит серьезным голосом; Джиёну даже кажется, будто он гудит как-то по-особенному, если бы там, внутри него, что-то сломалось. – С тобой! – повторяет он чуть громче, - С тобой, обязательно все должно быть хорошо.
Угрюмый, совсем не привычный, обеспокоенный, Сынхен, смотрит исподлобья и напоминает себе как заново дышать. Это так просто, когда сделал уже то, что должен. Когда выпустил из сердца ворону.
- Сынхён?
- А Ёнбэ, написал, что дуется на тебя из-за той девушки… поэтому велел никому не говорить где он.
Воздух из легких выходит сам по себе, испаряясь и дергая уголки губ в нахальной-оскальной улыбке.
Джиёну кажется, что кто-то из них позволил себе уж точно, чуть больше. Джиёну кажется, что он наконец-то понял, почему так ухает в груди. Джиёну кажется, что это не честно – иметь такой пронизывающий до самого черствого нутра, взгляд. У Сынхена слишком много всего, что Джиён бы себе не позволил. И это так злит, что хочется… разве что, ему удастся сравнять счет? А с Ёнбэ он разберется потом.
Губы у Джиёна сухие и совсем не по-девичьи не игривые. Он тычется, в рот Сынхена так неожиданно, что впору закричать, но что-то нерушимо доверчивое заставляет чуть приоткрыть губы. И это конец-начало что-то смертно-мертвое, что никогда бы не случилось бы если бы не_.
А потом судорожно резкие вздохи-выдохи: - «Спасибо» и потушенный окурок дотлевшей сигареты. Они оба знают, что когда Ёнбэ придет обратно, он обязательно будет ругаться за это черное пятно на столе, а Джиён расскажет ему о той паутинке. Он умолчит обо всем, кроме этого и этого будет достаточно для них. Может быть, Сынхен даже улыбнется их будущей перебранке и выяснению того была ли девушка столь прекрасна, чтоб целовать ее без приглашения или все же нужно было уступить другу. А еще, в этом Сынхен точно уверен, они оба, больше не будут бояться быть чуточку больше. Ведь сделанный шаг вперед лишил обоих рейса в пропасть?
Ворона Сынхена вылетает в окно, забирая с собой маленьких рыбок. Им больше ничего не нужно, если они есть друг у друга.
читать дальшеИногда нет ничего пошлее чем уступупать
кэжуал, мэйби чуть кинков. недо рррр
ER, как вариант, что бы не было недопониманий. не бечено.
Джиену до одури жарко стоять в душном коридоре. Ему не нравится то, что футболка уже практически полностью прилипла к телу и весь он - настоящий топленный кусок сала, как раз такой, каким становится после концерта в жарких странах. Джиен достает телефон и смотрит на время - 16:04. С того момента как он закрыл за собой дверь прошло всего-то, каких-то гребанных четыре минуты. Если не три. Наверняка прежде чем он посмотрел на дисплей телефона в студии, громко хлопнул дверь, выдохнул и въебал кулаком о стену, прошла целая минута.
- Блять, - фыркает Джиен и чешет костяшки пальцев ладонью. Кулак саднит, но отчего-то совсем не больно. Нет. Скорее даже обидно, за то, что это его настолько задело.
- Ты идиот, - раздается из-за открывшейся двери, - зайди, а то подумают, что я тебя не пускаю.
У Сынхена отросли волосы, а еще у него необычайно вкусный парфюм. Даже сейчас, Джиен первым делом улавливает чуть ощутимые нотки ледниковой свежести и непреходящей красоты. Джиен ведет носом ровно до того момента, пока его взгляд не утыкается в угрюмое выражение лица Сынхена.
- Мне без разницы, что подумают.
Сынхен пристально смотрит на Джиена, который похож сейчас на один сплошной комок нервов. Чуть тронь его и все - он начнет фыркать, шипеть, громить, причинять боль себе и окружающим. К Сынхену на плечо садиться доброе чудовище. Оно говорит что-то о понимание и о том, что у лидера тяжелая работа, о том, что у него такой характер и Сынхену нужно быть чуточку толерантней к его заебам. Сынхен кривится и не слушает доброе чудовище. Тот, кто должен быть противоположным советчиком - так и не появляется.
- Это тебе похуй, а мне нет - Сынхен кривится в неком подобии улыбки, но бросает это дело и отворачивается к монитору. - Впрочем не важно. Это твое дело.
Джиен не заставляет себя ждать. Он стремительным шагом заходит внутрь, закрывает дверь, кидает на диван телефон и... и все. Дальше он не знает что делать. Весь его гнев, вся его обида, все его возбуждение, весь он - комок нервов в одночасье испарилось. Сейчас он не более чем робкий Квон Джиен, 25 лет отроду, певец, продюсер, долбаеб. Больше он про себя ничего не может сказать.
У Джиена в ногах - робость робостью, он не может подобрать слов отчего сбивается дыхание. Джиен на секунду прикрывает глаза, потому что стоять в студии, где кроме тебя есть еще кто-то, тем более этот кто-то - Сынхен - жутко неловко.
- Мне тоже.
В небольшой студии так же душно как и в коридоре - это Джиен понимает только сейчас. Он думает о том, где пульт от кондиционера, который вайджи не так давно приобрел. Еще он думает о том, как тяжело не смотреть в глаза Сынхена. Пожалуй о последнем, он думает слишком много, потому что кажется перебрал уже все предметы в студии на которые вообще можно посмотреть.
- Мне тоже что? - У Сынхена голос плавит где-то изнутри, с нежной заботой буравя дырочку в груди. Джиен вздрагивает как нашкодивший школьник от этой интонации, с которой тот произнес слова и наконец решается посмотреть в глаза.
И это единственное что он делает. Потому что ответить на вопрос Сынхена равносильно тому же, что ответить на все вопросы в игре "кто хочет стать миллионером". Желание ответить - огромное, но на язык ничего не приходит. Он мог бы сказать что ему тоже жаль, что он назвал Сынхена извращенцем, он мог бы сказать, что ему тоже не похуй, особенно их отношения. Что его тоже достали все эти упреки и ему тоже нужно развеется. Ему тоже жаль, что практически нет времени и ему тоже нравится шоколадное мороженное, хотя он всегда по привычке запрещает им обоим лакомится чем либо с шоколадом. "Мне тоже приходится испытывать все эти чувства", - хочет сказать Джиен, но выбирает совершенно другое.
- Нравится.
- Что?
- Целовать тебя, - отвечает Джиен и не отводя взгляда от лица Сынхена, улыбается.
- Пошел ты.
Джиен закусывает губу, неожиданно он теряет всю свою робость и вновь становится Квон Джиеном - гребаным засранцем.
- Ну скажи это, Сынхен.
Сынхен фыркает и демонстративно отворачивается. Он кликает мышкой и вчитывается в текст на экране. Джиен медленно подходит к нему и останавливается в нескольких шагах от. От человека, без_которого_трудно_дышать_но_с_которым_трудно_существовать_на_одной_планете.
- Скажи это.
- Отвали.
У Сынхена злости в голосе ни на грамм больше чем у Вика. В его голосе с килограмм холода и наверное с столько же - презрения. От этого у Джиена все застывает внутри и по загривку бегут нехорошие мурашки.
- Ладно, оставим это, - Джиен подходит ближе и нагибается так, что бы его лицо было на одном уровни с лицом Сынхен, - давай забудем все это.
Джиен практически выдыхает в висок все слова, словно надевает круглые красные жемчужные шарики на тонкую, невесомую нить. Он тянется к губам, но Сынхен его отталкивает рукой и отъезжает на кресле на пару шагов и весь нахохливается так, что сразу понятно - лучше не подходить.
- Ты же хотел?
Джиен нахален и горд, с выправкой лучших Южно-Корейских солдат и улыбкой на 100000 вон.
- Ты сам сказал, что работаешь, так работай - пожалуйста! Нахуя лезть ко мне. Я тебя совсем не понимаю! - отвечает Сынхен с детской обидой в голосе.
Такой контраст: внешне - прокаченная и улучшенная версия убийцы Вик, а голос обиженного ребенка. У Джиена что-то щелкает внутри и он вспоминает, что когда только познакомился с Сынхеном, пролив на него кофе, голос у него звучал именно так. Хотя выглядел тот не менее устрашающе в свои 200 кг и кепке вутан клана.
- Сынхен, - у Джиена пересыхает в горле и он снова ощущает мерзкую духоту каждой клеточкой тела, однако в его голосе не меньше стальных ноток чем во взгляде хена. - хен, - добавляет он.
Сынхен ненавидел именно это выражение лица и именно этот тон. В такие моменты Сынри искал всевозможные способы что бы как можно быстрей удрать, а Енбэ глазами искал где ближайший огнетушитель, случись что. В такие моменты, сам Вайджи благоговел и предвкушал отличной работы, а Тедди чаще всего ржал и говорил что это тело слишком мало для такого гневного и беспрекословного лидера Сильное Сердце Императора.
- Заткнись, не выводи меня.
- Сынхен-а.
- Чего тебе надо?
- Мне тоже.
- Блять.
Сынхен закуривает и комнату кроме духоты теперь наполняет еще и запах Мальборо. У Джиена чешется все внутри и майка противно липнет к коже.
Ему до одури жарко стоять в душной студии и выглядит он сейчас не лучше, чем топленный кусок сала. К Джиену прилипает майка. До одури жарко и он весь как кусок сала. Майка липнет к телу, он весь как кусок сала и до одури жарко. Жарко. Майка. Сало. Жарко.
Джиен садится на диван, вытаскивая из под задницы телефон и трет пальцами виски. Он дует на себя, оттянув ворот широкой майки и умоляющи смотрит на верх, как будто там есть что-то, что позволит ему охладиться.
Кажется, что от дыма становится еще жарче.
"Почему он такой долбаеб?" - на языке крутится простой вопрос и где-то там по соседству крутится простой ответ: - "Потому что работа привыше всего".
- Сынхен, я же говорил тебе, что когда работаю, ко мне лучше не лезть, - Джиен начинает второй раз. В прошлый раз это все привело к тому, что он психанул. Сынхен продолжает хранить молчание, как бы намекая на то, что слушать пластинку по второму разу - он не намерен, если в главной роли не Анжелина Джоли.
- Ладно, я погорячился с извращенцем. Я сам такой, доволен?
- Сынхена, - продолжает нудеть Джиен, - ты же понимаешь, что мне сложно говорить с тобой, потому что...
- Хен, - после секундной паузы опять начинает он, - извини.
- Ты же не будешь драться, - не сдается Квон, - как какая -нибудь чикуля. Ты же... - мужик? лучше? не дурак? - не я.
Джиен откидывается на спинку кожаного дивана и чувствует как лопатки прилипают к нему. Он закрывает глаза и просто тихо сопит, упорно продолжая придумывать, что бы еще такого сказать. В конце-концов лидер Квон - отчаянный и не терпит когда все идет не по его.
Он рывком встает с дивана, ощущая как кожа противно отлепляется с характерным звуком и стремительно подходит к Сынхену.
- Да блять, ты заебал, - жестко проговаривает он ему в лицо, - кончай дурить, либо расходимся либо работаем. Заебало это.
Сынхен хочет взорваться от такой наглости. К Сынхену прилетают сразу тысяча и один друзей - добрых чудовищ и все они в ужасе трепещут от одного большого, такого красненького, что по другую сторону.
Сынхену хочется уебать, за то что Квон прав и не прав и за все подряд. Да хотя бы просто так, потому что губы которые он хотел поцеловать пол часа назад, сейчас говорят что он заебал. Что за хрень - мелькает мысль в голове.
Сынхен повторяет недавней трюк Джиена и рывком встает с кресла. Последний, сулил врезаться своей макушкой в подбородок Сынхена, когда тот поднимал его за шкирку и ставил перед собой.
Сынхен. целуется. как кошка. Именно такая мысль промелькнула у Джиена, когда его настойчиво целовали.
- Это ты заебал ныть, - горячо выдыхает в губы Сынхен, когда Джиен весь обмякает и глаза у него становятся осоловелыми. - И ничего я не обижаюсь, просто время тянул, чтоб ты ничего не успел. Сейчас Тедди придет, так что успокой свой стояк где-нибудь в туалете. Са-мо-сто-я-тель-но.
читать дальшеУстал...
ER, бред, вне времени мэйби. Не бечено.
14 Июля Квон Джиен попадает в больницу с переутомлением.
Он быстро выписывается и вообще выглядит лучше чем когда-либо, поэтому Намгук, хоть и провожает его недовольным взглядом, но позволяет вновь приехать в студию.
В студии Джиен сидит целые сутки.
У него заканчиваются все четыре пачки сигарет и он действительно готов выплюнуть легкие, потому что кажется, будто весь выкуренный никотин, настойчиво собирается проступить сквозь кожу наружу. Джиен не доволен сложившейся ситуацией, все эти сутки он питался кофе и тем, что было из пакета старбаркса. Не сказать, что голод его сильно доставал, но ноющее чувство, значительно мешало работать.
Джиен прикрывает глаза и думает о том, что если он поспит десять-двадцать минут, то дальше все пойдет как надо. Время. Когда Джиен закрывал глаза, он искренни надеялся, что самое страшное для него будет то, что он проспал. Упущение момента – вот чего бы он хотел бояться, но на самом деле, загривок леденит то ощущение, когда понимаешь, что прошло каких-то гребанных 7 минут.
Джиен сплевывает в одну из пустых пачек, заботливо закрывает и выкидывает в урну. Желания дальше продолжать работать над песней – нет, как и желания вообще что-либо делать. Тотальная апатия в самом апогее ее бытия. Джиену даже приходит мысль, а не написать ли ему страшную песню о бессоннице, неписце и страданиях, но понимает, что такое, он где-то уже слышал. Нет, ему нужно что-то свое. Что-то, что будет отражать его душу.
Когда Джиен решившись все же отдохнуть в более человеческих условиях приезжает в квартиру, то приятно удивляется. На его диване в гостиной, мирно посапывает Сынхен, под негромкий шум каких-то титров.
Джиен сбрасывает всю свою усталость где-то там на пороге, вместе с обувью и подходит ближе к Сынхену. У него длинные ресницы и выбившаяся из прически челка. Джиену кажется это забавным, и непременно милым. Уголки губ его трогаются в еле заметной улыбке.
Джиен приносит себе кофе и усаживается прямо на пол, облокотившись на диван. Он перематывает титры и думает что совсем не против посмотреть глупую дораму. Тем более, если время и сейчас пойдет так как надо, это произойдет быстро.
Когда Сынхен просыпается, он замечает светлую, недавнее выкрашенную макушку. Он треплет его по волосам и завет лечь рядом.
- Я устал, - отвечает Джиен. Он невидимым взглядом смотрит на экран и ничегошеньки не понимает. – От всего, Сынхен-а. я. устал. Просто выебал всего себя самостоятельно.
Сынхен кивает сам себе в темноте, и вставая с дивана, тянет Джиена за подмышку вверх.
Джиен послушный, как мягкая патока и абсолютно безвольный. Он идет за Сынхеном, думая о том, что не посмотрел из всего фильма ни минуты.
У Сынхена руки, как у лучшего скульптора. Он бережно раздевает Джиена, целуя в ключицы.
У Джиена тело – одна большая рана. И ломит и жжется и так сладко-приятно, что с губ срывается тихий стон. Сынхен целует мягко-мягко, настойчиво и с привкусом сна.
Джиен мнет ногами простыни и кайфует от того, что в голове становится ясно, как после тумана.
- Как у тебя дела?
Голос Джиена звенит в пустоте комнате, как дерзкая фальшивая нота случайно вылезшая из церковного хора.
- Нашел время спросить?
- Нашел.
- Лучше, чем у тебя.
У Сынхена зудит в паху и перед глазами тонкая, легкая белена. Он облизывает губы и практически падает на Джиена сверху, придавливая того к кровати.
Джиен закидывает ногу ему за спину и неожиданно оживляется, будто в него только что вдохнул жизнь сам Будда. Джиен улыбается, и целует в ответ страстно, с диким вкусом похоти и желания.
Он заставляет Сынхена поторопиться, смотря на него осоловелым взглядом. Толчок. И хочется вопить. Джиен тянется к собственному члену, сжимая головку в руке и закусывает губу от неприятного чувства. Он не хочет кончить так быстро. У него еще в планах заставить монашек визжать.
читать дальшеЕсли бы он только знал, как больно слышать желаемое.
Остро. втф. фобии.
не бечено.
И Джиен ему говорит:
- Ты хоть сам-то веришь?
А ему и ответить нечего. Верит он, или это просто гонево? Просто с похмелья все мысли подменены, все фразы изменчивы?
Сынхен смотрит недоуменно и прислушиваясь к собственным ощущениям, чтобы честно ответить на вопрос. Выходит скверно, потому что он еще может ощущать после пьяной ночи с густым, почти осязаемым, протяжным стоном под утро, с грязными салфетками в мусорке и целой коробкой эмоций. Сынхену не нравится эта коробка, поэтому он просто тупо повторяет еще раз:
- Давай встречаться, ты мне нравишься.
Джиен ежится и оскаливается, он насупливается и горбится, как будто кто-то его плавит и подогревает где-то извне, от этого как-то не ровно сидится. И не сидится вообще.
- Да пошел ты, придурок! – четко произносит Джиен, вставая с постели.
Пол холодный, и холод тысячами маленьких лезвий впивается в голые пятки, протаскивается по венкам и бьет тяжелым ударом поддых.
Джиен запинается, семенит и не оборачивается, прямо так и идет в одних боксерах, до ванны.
В ванне он включает воду на всю и крепко закусывает губу. Потому что внутри все грызется и скалится, выедает, кусается, режется. Остро и больно, как не должно быть.
Джиен не понимает, почему он все это чувствует, и как Сынхен мог додуматься до такого. Он набирает целую ванну ледяной воды и прямо в белье забирается в нее.
Ледяная вода трезвит разум и тушит все собственные ощущения. Его начинает колотить сразу - сильно колотить, а организм подавать сигналы sos - «вылезай придурок, вылезай».
Если бы он только знал, чем закончится вчерашний вечер. Если бы он только знал, как больно слышать желаемое. Если бы он только знал, что Сынхен серьезен, что это не просто бред пьяного человека. Если бы.
Это «если бы», стучит в висках маленькими сверлышками. Еще чуть-чуть и Джиен кожей ощутит тонкую, горячую линию крови, стекающую по виску.
Джиен умывается, вылезает из ванной и садится на кафель. Хочется закурить и стереть сразу два дня. Немного подумав, Джиен решает стереть всего лишь день – вчера, потому что тогда бы сегодня не имело бы смысла.
Он вытирается, как послушный мальчик, немного сушит волосы полотенцем, накидывает на себя халат и выходит из ванной.
Сынхен лежит, и солнце сгущенкой оставляет яркие блики на его щеках, на его плече, лопатке. Джиен забирается к нему в постель, выключает оба телефона, мирно лежащие на прикроватной тумбочке и замирает.
Наверное, если бы Джиен знал, каково это - слышать мирное дыхание спящего любимого человека, то согласился бы на все. Даже на страдание после. Он и согласится, если этот момент продлиться чуть дольше.
читать дальшеAbout the rapture
АУ
роботы, все дела.
быстро-быстро-быстро.
с претензией на некую мысль которая у меня не сформировалась.
не бечено.
У Сынхена зубы лязгают со страшным звоном в ушах. Джиен думает, что стоит что-то поменять в этом роботе, сделать скулы острей и челку лучше состричь. И обязательно нужно поработать над челюстью. Через десять дней, когда все работы закончены и внешний лоск наведен, Джиён радостный и довольный показывает свое творение Дэсону – алхимику с соседнего этажа.
- Это что? – спрашивает его Дэсон, выразительно тыча пальцем на стоящего робота за спиной Джиена.
- Это то, что я хотел тебе показать, - гордо отвечает Джиен и подталкивает Сынхена вперед, чтобы тот показался во всей красе.
У Сынхена волосы цвета перестоявшего крушинового меда и челка подстрижена неровно. Дэсон заинтересованно разглядывает робота и отходит на шаг назад.
- У него челюсть такая, - он сглатывает, - большая. У меня есть орехи, как думаешь, расколет?
Джиен сразу понимает, что Дэсон пытался шутить, но все равно демонстративно надувает щеки, щурится и берет Сынхена за руку, чтобы утянуть за собой. Когда, стоя в дверях, Джиен оборачивается, то видит недоумение в глазах Дэсона. Тот покачивает головой, мол «что с тобой поделать», а потом снова утыкается в какую-то старую книгу.
Еще неделя уходит на то, чтобы изменить Сынхену челюсть и сделать новую прическу. За это время Джиен еще больше привязывается к неразговорчивому Сынхену и еще больше вдохновляется будущим результатом.
Создать идеального робота – дело всей его жизни. Особенно круто будет, если он закончит эту работу в ближайшие два месяца. Тогда он с гордостью и тщеславием сможет носить звание «самого молодого разработчика YG». Если проект TOP удастся, то робот по имени Сынхен обеспечит Джиену завидное место.
На этот раз он работает с Сынхеном кропотливо и до трех часов ночи. Он практически не спит и закладывает в характер Сынхена – заботу. Джиен решает, что если постарается сейчас и вложит в свою работу нужные качества, то после, этот робот сможет стать хорошим помощником.
- Ты, - говорит он ночью, устало валясь в кресло рядом с полу-разобранным Сынхеном, - будешь лучшим творением за последние сто лет. Ты же не подведешь меня?
Когда Джиен приводит за собой Сынхена во второй раз к Дэсону, то тому хватает одного взгляда на него, чтобы понять, что у Джиена сдают нервы. Сынхен выкрашен в бирюзовый, с черными глазами и совсем другим выражением лица. Сейчас он напоминает огромного любопытного ребенка. Такого, каких рисуют в мультиках. Друг того самого героя, который попадает в неприятность, а к серии трехсотой проявляет свой характер.
- С таким роботом, - говорит Дэсон, - ты не сможешь стать работником YG. – У него взгляд, как у убийцы, а выглядит он… в общем, не то. Переделай.
Джиену снова хочется обидеться, но он стоит неподвижно, лишь носком подталкивая пятку ботинка Сынхена, и продолжает ждать.
Сынхен медленно открывает рот и говорит:
- Нет, я останусь таким.
У Джиена и Дэсона округляются глаза, и в комнате становиться душно-душно. Первым приходит в себя Дэсон. Он стремительным шагом огибает Сынхена и хватает Джиена за локоть, чтобы вывести из комнаты.
- Как ты сумел? – быстро чеканит Дэсон.
- Я не… нет, он должен был другое... нет, - растерянно тараторит Джиен, бешено скользя взглядом по разным предметам, чтобы только можно было зацепиться.
Ему требуется тридцать шесть секунд, чтобы мозговая деятельность пришла в норму.
- Дэсон, - серьезно начинает говорить Джиен, - ты слышал то же самое, что и я? Он сказал «я»?
Дэсон кивает, и это грузом придавливает Джиена. Он кивает Дэсону в ответ, бросает что-то вроде «я решу это», а потом возвращается в комнату и забирает с собой Сынхена.
В мастерской, в которой проходят все починки и разработки самого Сынхена, темно. Джиен, не включая свет, почти на ощупь идет, ведя за собой Сынхена, до дивана и кресла, стоящих в углу лаборатории.
Сынхен послушно садится на диван, а его хозяин продолжает маячить перед ним.
Когда Джиен решает все же сесть, Сынхен снова открывает рот и произносит слова, и некоторые из них связанны с «я».
Джиену кажется что, если бы он не стал менять в нем что-то с самого начала, то никогда не добился бы этого прогресса. Несомненно, его Сынхен – это лучшее, что он мог сделать.
читать дальшеEstado desesperado.
На самом деле Джиён любимец богов. Он прекрасно знает это и даже иногда говорит, что в его компанию поклонников входит Будда, фортуна и еще пара внеземных женщин. Женщинами он гордится особенно, потому что именно их ласковой руке больше всего завидует Сынхён.
Когда Сынхен стоит весь хмурый и черный у двери и держит ключи в руках, Джиёну становиться его жаль, и он помогает ему открыть дверь.
Джиён весь лощеный, красивый и нужный. Он делает тысячу дел одновременно и смотрит так, будто может все на свете. Джиён работает столько, что на пару следующих жизней хватит. Он танцует с фортуной и смотрит прямо ей в глаза. Джи целует ей руку на прощанье и весь статный, с осанкой кланяется, но не уходит. Заигрывает еще, и на щеках у него выступают ямочки. Таким позавидовал бы даже Сынхен, если бы видел всю эту картину.
Новая открытая дверь приводит в еще более увлекательный мир. Здесь можно делать, что угодно, и одновременно ничего нельзя. Сынхен говорит низко, и голос у него с такой же тоской, как у кита. Сразу же что-то сжимается глубоко внутри, а потом расплывается, растаскивается по самым страшным уголочкам души. В таких уголках много пыли. Сынхен пробует все сразу, а Джиен, довольный собой и положением вещей, улыбается и знакомит Сынхена сразу с несколькими внеземными женщинами.
У Джиена черно лицо, как черно, наверное, застоявшееся болото. Он не видит ни краев своих возможностей, ни возможностей вообще. Только безграничность и талант. Бог как-то садит его на колени и говорит вкрадчивым голосом: «Так нельзя, тебе же еще нужно что-то оставить себе», но Джиен его не слушает, спрыгивает с колен и падает. Пока он летит туда, вниз, где Сеульские высотки кажутся штырями, которые могут пронзить насквозь, в голове его градом звучат тяжелые слова. Джиен даже запоминает их и понимает, что она все-таки ушла. Не смотря ни на какие его мольбы, жесты и бесцветные, сухие слезы. Она ушла, а папочка – Бог, дал ему подзатыльник. Так, слегонца.
У Сынхена меняется голос, теперь он говорит низко, но нежно и даже с осторожностью. Это немного пугает Квона, когда он слышит тягучий голос Сынхена у себя за спиной.
- Ты опять сидишь у компьютера? – спрашивает Топ и кладет руку ему на плечо. Заглядывать в яркий экран монитора нет никакого желания. Он и так знает, что читает Джиён.
Сынхен наверняка в голове у Джиена сказал бы что-то еще. Это что-то раскатилось бы по телу и замыло все несуразные трещинки, все рваные царапинки. Но Сынхен молчит, как молчит и сам Джиен. Просто так получается, и если бы у них обоих был безлимит на слова, может быть кто-то им бы и воспользовался.
- Тебя оправдают, ты же знаешь…
- Они пишут, что я, - перебивает его Джиен и поворачивает голову.
У Джиена черно лицо и, кажется, словно его вывернули на изнанку. Сынхен морщится, и ему совсем не хочется продолжать смотреть в это лицо, не говоря уже о чем-то большем. Он одергивает руку и отходит на пару шагов. Чтобы оправдать свое действие, Сынхен садится на кровать и скрещивает руки в замок, поднося их к переносице.
У Сынхена меняется голос, он надламывается и хрипит. В горле застревают любые слова, но сказать все равно нужно. Поэтому Сынхен лезет в карман и достает оттуда связку ключей.
- Вот, держи, – говорит он и протягивает руку с ключами Джиену, – ты обронил, когда заходил.
примечание в теории: втф. сюр. 2006-2009.
@темы: gtop
Автор: Тортик с вишенкой
Беты (редакторы): Wаckyyy
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GDYB
Рейтинг: G
Жанры: Hurt/comfort
драбблы
читать дальшеНадышавшись
не бечено; разговорчики-мыслишки.
просто Ёнбэ это не нужно (с)
- Я думаю, что он когда-нибудь, посмотрит на меня, - Джиён откидывается на спинку стула и чуть прикрывает усталые глаза, - ну понимаешь, посмотрит на меня.
Он выделяет слово «посмотрит» так, словно это что-то живое, маленький комочек чего-то, чего он еще никогда не трогал, того, что так хочется потрогать, так хочется узнать, ощутить, проверить на себе.
- Угу, - кивает Ёнбэ, - так и будет бро.
У Джиёна усталый взгляд, но он улыбается другу. Ему так тепло и уютно, что в голове нет даже мысли, чтобы куда-то пойти, не говоря уже о том, что ему нужно вставать и работать.
Работа всегда была тем, что могло заменить Джиёну жизнь и кислород, да и для самого Ёнбэ, Джи готов поспорить, работа – была именно тем самым, что спасало. Разве что, только когда они вот так вот вместе сидели на крыше и смотрели в бесконечное небо, становилось особо уютно и совсем-совсем не тревожно. Именно здесь, именно в этой компании, Джиён мог расслабится. Потому что здесь, Ёнбэ позволял себе - любить его.
Он берет его руку в свою, и указательным пальцем другой руки, начинает легонько выводить узоры. У Ёнбэ это движение выходит настолько непренужденным, что Джиён начинает даже задумываться, а было ли по-другому. Чтобы они не сидели на стульях практически бок о бок, чтобы не было этого неба, чтобы они любили друг друга, а не…
- Прости, мне не надо было, наверное, начинать об этом говорить, - тихо произносит Джиён.
- Все в порядке, - у Ёнбэ глаза цвета темно коричневого меда и ресничка на левой щеке. Джиён поддевает ее аккуратно подушечкой пальца и показывает другу.
- Дуй.
- Зачем?
- Не дури, дуй.
- Но я не загадал желание.
- Я загадал за тебя…
Есть такие моменты, когда время останавливается и даже свидетели сверху выходят покурить.
Есть такие моменты, когда сердце бьется так бешено, что впору сказать: «их там два», но одновременно оно не бьется совсем.
Есть такие моменты, когда хочется кричать, а в легких воздуха всего на выдох.
Один единственный выдох.
Они делают его вместе.
- Давай спустимся и поедим.
- Я не очень хочу есть, - Джиён пожимает плечами и задумчиво смотрит в небо.
Ему кажется, что скоро пойдет дождь. А еще, что он болтает лишнее.
- Люди часто говорят странности, когда голодны, - в ответ пожимает плечами Ёнбэ, - пойдем, я-то точно голоден.
Джиён смеется. Смеется от того, что его друг – удивительный человек, который знает его лучше, чем он сам.
Морщинки у глаз снова начинают исчезать, когда на железный стол рядом, падают первые капли дождя.
Они вместе поспешно встают, отряхиваясь, и уходят с крыши, оставляя все невыдышенные слова, все мягкие рваненькие раны там. Нетронутыми. По-крайней мере сегодня, все обошлось.
Джиён закрывает дверь на ключ, оставляя крышу наедине с пустотой и тем бескрайне сине-серым небом. Он закрывает там свой личный сорт воздуха.
Надышаться теплом-спокойствием-солнцем-умиротворенностью-Ёнбэ – можно, вот только он еще раз сделает, один маленький вдох. Вот только сейчас, он обнимет его со спины, пока тот первым спускается по лестнице и все. Все.все.все.
А дальше снова, он будет думать о том, что когда-ниубль на него посмотрят. Может быть, кто-нибудь, кроме Ёнбэ, присмотрит, его себе.
Присмотрит надышавшегося вдоволь Джиёна.
Себе.
Ведь это ему и нужно?
читать дальшеЁнбэ повторит
ВТФ, недо броманс.
загон на "как это так".
небечено, нечитано
Джиён всем своим видом похож на старого, древнего дракона. Он забирается на черный диван в студии и закрывает лицо ладонями.
Если бы старый дракон знал, как это - быть единственным, он бы ушел вместе с остальными, переборов свою трусость.
Ёнбэ замолкает почти внезапно, слишком резко, оставляя в воздухе оборванные, лирические слова. Джиен трет костяшками указательных пальцев брови, разглаживает все мелкие морщинки на лбу подушечками пальцев и опускает руки, сложив в замок, на грудь.
- Что? – переспрашивает он, не открывая глаз. Ёнбэ смотрит ему в ресницы, смотрит на линию губ и молчит. Ему ужасно легко говорилось до, ему ужасно легко думалось, виделось. Но что-то щелкнуло, выключилось, нажалось, и сейчас Тэян не может выдавить из себя ни слова.
Он думает о том, почему Джиен выглядит таким уставшим, и когда тот успел повзрослеть настолько. За всей его любовью к мультикам, за всеми его шутками про любовь или острыми мыслями юношеского максимализма, незаметно было насколько Джиен вырос. Ёнбэ и сам всегда считал себя таким же "не взрослым", будто они вдвоем застряли где-то там, после дебюта, когда альбом Big Bang занял первые строчки во всех значимых чартах. Тогда первая мечта пятерых мальчиков начала сбываться. Енбэ думает, что все это время он был чертовски не прав. У Джиёна всегда была другая мечта. Намного недосягаемей. Намного серьезней.
Иногда Тэяну кажется, что Джиён одного возраста с Тедди. Они одинаково говорят о музыке, и от этого противно зудит где-то внутри. Поэтому Тэян предпочитает говорить о музыке с Чойсом. Тот хотя бы не лезет под кожу, а вибрирует в ¾.
- Ничего, - отвечает Енбэ и сглатывает скопившуюся слюну.
Джиён в ответ хмыкает и потом долго-долго молчит. Повисшая в студии тишина нервно давит, выдавливая и вытряхивая всё-всё, что плохо лежит. На самом деле очень многое плохо лежит. И годы и тот новый трек для альбома Ёнбэ, который они пытаются записать в сотый раз, но из-за напряженного графика ничего не выходит. А если и выходит, то именно так – Джиён, уставший и сонный, извиняется, что не получается, а Ёнбэ, добрый и друг, говорит, что все нормально, и Джиён может отдохнуть, пока он расскажет ему концепт альбома. Или что-то еще. Ёнбэ всегда может много чего рассказать, когда Джиёну нужно отдохнуть. Такой вот он бро.
- Нет, ты что-то важное говорил, - шепчет Джиён и пытается сесть. Под ладонями, на которые он облокотился, хрустит и скрипит, как замороженный снег, кожаный, черный диван. Ёнбэ режет слух этот звук, но он не подает виду. – Что-то, ведь важно?
Когда к старому, последнему из последних дракону приходит Мерлин и освобождает его, тот растворяется. Сказка сбылась. Легенда ожила.
Джиёна хочется фотографировать. То, как он ловко сбрасывает лет пятьсот, то как он тянется вверх, в стороны, то, как он зевает, и от этого хочется зевать самому.
Когда он садится и смотрит прямо в глаза Тэяну, тот отводит взгляд и принимается с усердием рассматривать собственные крипперы. Потому что до тошноты хочется узнать, как у него так получается.
- Нет, ничего такого я не говорил, - отвечает Ёнбэ и снова замолкает.
Тэян старается не поднимать взгляд и выкинуть все мысли из головы. Он пытается вспомнить, что же такого он сказал, но собственные слова растворяются в воздухе белым жидким огнем. Молочным.
- Как на счет клубничного молока? – неожиданно спрашивает Ёнбэ.
- Купишь? И кофе.
Когда дверь студии закрывается за Ёебэ, Джиён снова трет лицо и все же пытается вспомнить. Самое противное ощущение, которое может быть – это знать, что тебе сказали что-то важное, но не иметь, ни одной возможности вспомнить это.
Джиён думает что, если эти важные слова были ответом на давно его интересующий вопрос – "Как так получается, что Ёнбэ легко остается самим собой, не смотря на любые преграды, обстоятельства и повороты?" - то нужно будет обязательно заставить его повторить. В конце-концов, он же его друг.
читать дальшеЕсли бы.
Енбэ думает, что Джиен совсем охренел, когда видит его у себя в квартире. Енбэ не включая нигде свет, сразу же проходит на шум от игровой приставки и убеждается, что единственные звуки во всей квартире - от Джиена. Джиен сгорбившись, сидит перед плазмой и отчаянно нажимает на кнопки джойстика. Судя по всему, у него не выходит выиграть в игру и персонаж неминуемо гибнет. На экране всплывает "гейм овер", и Джиен как-то неопределенно всхлипывает. Енбэ подходит совсем близко, прежде чем дает о себе знать, откашливаясь.
- Блять, напугал, - шипит Джиен, вскакивая, - почему свет не включил?
Джиен суматошно отходит от Енбэ, позвякивая, словно весь он - это целая вселенная разных звуков, состоящая из разных браслетиков, цепочек, пряжек на ремнях, кажется, даже его сережки дополняют эту систему звуков имени Квона Джиена и непосредственно участвуют в создании мелодии. Джиен включает свет, а потом подходит к Енбэ и обнимает его, ударяясь лбом в плечо.
Вообще-то Енбэ так не любит, не любит, когда Джи закусывает губы и прижимается к нему вот так вот сильно. Как будто хочет провалиться в него, исчезнуть, спрятаться, убежать. Тэян кривится, будто только что увидел падение пингвинов, а потом обнимает Джи одной рукой, "по-братски" поглаживая по спине. Понимая, что по другому не получится, и раз уж Джиен приехал к нему в квартиру, то значит его ворк хард - лов хард, достиг апогея своей истерии, и по-другому точно не получится.
Джиен жмется к нему и тычется носом, куда-то в шею, совершенно, как слепой котенок, а потом так тихо начинает говорить, что Енбэ сумел расслышать только конец фразы:
- ...я сказал ему.
Через пару минут, когда Енбэ отцепляется от Джиена, он идет на кухню и тупо смотрит на чайник. Когда чайник не закипает еще через пять минут, Тэян борется с желанием выйти из квартиры.
Они пьют до самого утра и практически не закусывают. Они много говорят, хотя, наверное, говорит все же Джиен.
Под утро, Енбэ обнимает его со спины и кладет подбородок на плечо. Он чувствует еле ощутимый запах кензо. Енбэ хмыкает и думает, что лучше бы он был би или геем, или вообще девчонкой. Тогда бы он имел права въебать Сынхену.
@темы: gdyb
Автор: Тортик с вишенкой
Соавторы: Zileph
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Hurt/comfort
читать дальшеСынхёну снится, как улыбается Квон Джиён.
И еще как они держатся за руки. Совсем как тогда, лет восемь-девять назад? Кажется, прошла целая вечность, с того момента, когда им обоим было свободно.
Тогда у Квона были блестящие глаза и огромные джинсы. Сынхен точно уверен, что если бы этим джинсам довелось бы послужить парусом для какой-нибудь лодки, то она бы уплыла далеко-далеко. Возможно, даже туда, к тем самым китам, а может быть у лодки с парусом из джиёновых штанов, была бы возможность увидеть самый прекрасный закат и этого бы хватило.
Сынхен откидывает одеяло и, собравшись с силами, смотрит на часы: «все не так плохо», - думает он, когда понимает, что до звонка будильника осталось каких-то шестнадцать невыспанных минут. «Можно еще подремать», - мелькает в голове, когда ноги касаются мягко ворса ковра и этого аргумента вполне достаточно, чтобы забраться обратно на кровать и накрыться с головой одеялом.
Если сильно зажмурить глаза и позволить себе утонуть в воспоминаниях, то можно даже почувствовать горячую ладонь Джиёна, вложенную вего собственную. Можно почувствовать его запах, состоявший из прокуренной клубом толстовки; его собственных сигарет; немного сладкого коктейля; пота и еле уловимого запаха девичьего грушевого блеска для губ. Это сейчас, Сынхен знает, что тогда Джи каждый день, перед тем как выйти из дома, всегда брал блеск сестры – «потому что губы обветренные», а тогда, ему казалось, что пахнуть – грушей – это чисто джиёновская фишка, придуманная для крутизны. В Джиёне вообще в то время всегда было много таких вот «джиёновских придуманных фишек», например, танцевать до изнеможения только потому, что «это круто Сынхен! И так, ну просто ащ! Ты… а, ну короче это как тот CD с вутан, который ты не можешь достать. Вот понимаешь, я не то чтобы им обладаю, я растворяюсь в музыке, когда танцую».
- Не понимаю, - честно признается Сынхен, туша окурок носком новехонького кроссовка.
- Ты попробуй, это тоже самое, что и твой драмм. Вот когда ты прыгаешь, ты что чувствуешь?
- Ну, - гыгыкает Сынхен, - это клёво.
- Не, не то. Я тебе про то, что это не просто клёво, как покурить косяк, это… Ну, когда хватает дыхания на самых сложных частях репа, дошло? – Джиён по-детски заглядывает в глаза, даже привставая на носочки, будто надеясь, что там можно будет разглядеть ответ намного раньше, чем его озвучит сам Сынхен.
- Ладно, - сдается Чхве, доставая из пачки еще одну сигарету, - будешь?
- Ага.
- Понял я, - затягиваясь, гудит он, - но знаешь что, падать – это не круто. Даже если это из-за того…
- Да понял я! – злится Джиён, перебивая Сынхена. – Перебрал тогда просто, больше не повторится, обещаю».
Сынхен морщится от звука мелодии звонка и нехотя высовывает руку из-под одеяла. Те славные минуты, которые он любезно оставил себе, растеклись в несколько часов и теперь телефон разрывался от звонка менеджера.
Но так не хочется его брать. Потому что в руке, до сих пор то ощущения из дремоты. Ощущение присутствия другой руки; доверие, нежность, тепло, нечто то самое _большее, что говорится на вдохе и всегда умалчивается потому, что слов не хватает.
« - Боже, ты придурок, честное слово!
- Только узнал? – Джиён ухмыляется, строя из себя крутого и делает вид, что все хорошо. На самом деле, Сынхен даже верит ему, ведь с таким оптимистичным и упорным малым не может быть по-другому; но вот что-то внутреннее, что сынхенова мама называла – предчувствием, говорит совсем обратное. И что с Квоном ну совсем никак не может быть все хорошо.
- Сколько у тебя температура?
- Да откуда я знаю, забей, сейчас все пройдет.
Джиён отмахивается от руки Сынхена, которой тот хотел потрогать ему лоб и отворачивается в другую сторону. И Сынхену совершенно нечем на это возразить. Ведь он все же прекрасно понимает. Имидж, прежде всего, а такому сильному человеку как – Квон Джиён – укротитель танцпола, YG и хип-хопа, просто негоже сваливаться в обморок на людях. Да и проявлять слабость лишь с одним человеком, - наверное, тоже не в его рамках приличия.
- Пошли, не стоит стоять здесь, ты пропустишь свою очередь.
Смотря на то, как Джиён пошатываясь, пытается дойти до черного входа клуба, Сынхен забывает включить мозг и понимает, что останавливает друга, только когда уже берет его за руку и тянет на себя.
Оказывается, при всей своей невесомости, плечо у Джиёна, достаточно острое, если оно врезается в твое собственное. Сынхен моргает быстро-быстро, усиленно соображает, на кой фиг он потянул Джиёна, а потом решает поступить по совести. В глупых ситуациях, мама всегда так советовала делать.
Он снова крепко сжимает руку Джиёна, и тащит его в сторону своей квартиры. Точнее того, что можно было назвать обиталищем трех парней живущих репом и по законам тру».
- Прости хён, - сонно бубнит Сынхён, когда, в трубке раздается недовольный голос менеджера, - я проспал, сейчас собираюсь.
«Рука у Джиёна теплая-теплая, как будто у него действительно теплое тело»
- Нет, все в порядке, не заболел, - прокашиваясь, отвечает он, - устал немного, да… но я спал.
«Когда сзади слышится тихое «спасибо», кажется, что в джиёновых принципах стала на пункт меньше, зато в его фишках – на пункт больше. Может быть, держать руку Сынхена это не так круто, но определенно ему это нравится».
****************************************************************
«Джиёну снится, как дышит Чхве Сынхён.
Как гулко ухает у него в груди, и мерно поднимается-опадает грудная клетка. В такие моменты нетрудно представить, что на всей планете не осталось больше людей, и единственные звуки, еще держащие мир на плаву, это тихое сынхёново дыхание, да их сдвоенный рваный пульс, больше напоминающий шрифт Брайля.
Он и не знал никогда, что это может быть так похоже на кругосветное путешествие. Океан на выдох, океан на вдох и безграничная бесконечность прогретой солнцем воды для них обоих.
Когда-то весь мир казался Вселенной в зоне доступа рукой. Только время шло, а рука все оставалась тщетно протянутой в попытке угнаться, в попытке зацепиться хоть пальцем».
Джиён ворочается на кровати, просыпаясь разом, и больше уснуть уже не может. За окном качается обкусанная с одного бока луна, словно бы молчаливо осуждая его за то, что он уснул всего пару часов назад, а уже лежит, пялясь распахнутыми глазами в потолок. Он даже не пытается считать овец или делать подобные глупости, это давно не работает.
«Сынхён из его сна больше напоминает огромную подушку, на которой,несомненно, снятся самые лучшие сны. Так по крайней мере он думал раньше, пробираясь ночами к нему в спальню, завернувшись по макушку в одеяло. Он переминался с ноги на ногу и шагал внутрь, не дожидаясь ответа на тихий стук.
- Поболтаем?
Сынхён смотрел на него из-под оправы очков, одновременно, как и сам их хозяин, выглядящих и забавно и чертовски стильно.
- Опять не спится?
Он не осуждал, просто констатировал факт, одновременно подвигаясь в сторону на кровати. Гусеница-Квон рушилась на освободившееся место и затихала, абсолютно забывая о том, что собиралась вроде как болтать.
А Сынхён никогда и не напоминал».
Джиён поднимается, зарываясь пальцами в мягкую ткань тапочек и, ероша волосы, идет в ванную. Раз заснуть не получится, он может использовать время для того, чтобы поработать. С каких-то пор его стало как-то неподъемно много, и от этого иногда хочется завернуться в одеяло, как когда-то и пройтись по комнатам, тщетно пытаясь поймать то, что давным-давно подернулось серой дымкой, как и все остальные воспоминания. Только во сне еще получается по-настоящему вернуться.
Но бывает ли по-настоящему в сновидениях?
Джи разминает пальцы, открывая крышку ноутбука и замирает, залипая на экран загрузки системы.
«- Наконец-то, - одеяльная гусеница вертелась, спихивая Сынхёна все дальше в угол, - наконец-то, прикинь, ну… Мы дебютируем. Это же с ума сойти.
- Мгм, - гудел Топ, словно перегретый радиатор и аккуратно перехватив сверток, укладывал его рядом с собой, для верности прижимая рукой, - поэтому дай мне поспать, знаешь, как я устаю в чертовом спортзале?
Джиён кивал и подползал ближе, оставляя между ними только перекрученную плотную ткань, да воздушную прослойку, толщиной в несколько сантиметров.
Воздух – прекрасный теплоизолятор».
Джиён отмирает, смаргивая серую паутину с ресниц. Он смотрит на часы и не может понять, куда делись последние сорок минут, которые он планировал потратить на подгонку текста под выпрошенный вчера у Тедди, сырой трек. Ноутбук давно ушел в ждущий режим и Квон останавливает палец, уже зависший над кнопкой включения.
Работать неожиданно больше не хочется.
Рука сама тянется, нащупывая большой пушистый плед. Он почти похож, почти как надо. Джиён набрасывает его себе на голову и покрепче закутывается в него, не оставляя практически ни одной дырочки. Глаза закрываются, сонные пауки тут же спохватываются, зашивая веки серебристыми невесомыми нитями. Джи морщится, ломая брови, и немного рябит.
«Сынхён дышал, а Джиёну казалось, что это просто где-то рядом на неслышных человеческому уху частотах поют киты, разрезая волны одного с ним океана_на_двоих. Сынхён и возвышался-то рядом с Квоном, словно какой-нибудь кашалот, только-только поднявшийся из глубин Мариинской впадины,. А может даже и откуда-нибудь поглубже.
Из-под вороха ткани появлялась рука, нащупывающая и подтягивающая к себе чужую ладонь. Только тогда Джиён затихал, покрепче сжимая своими пальцами чужие.
Кто сказал, что поцелуи бывают только губами».
Он вздрагивает, понимая, что его ладонь замерзает, тщетно пытаясь поймать что-то в воздухе за пределами пледа. Откуда-то из другой комнаты раздается противная трель входящего звонка. Он резко втягивает руку обратно, и даже не хочет проверять, сколько сейчас времени.
С некоторых пор его стало просто немыслимо много.
Джиён медленно поднимается, разминая затекшие конечности, и закрывает ноутбук, не пытаясь врать себе насчет того, что он сейчас может сделать хоть что-то стоящее.
Он смотрит на себя в зеркало и не может узнать отражающегося там человека.
«Наверное, стоит подстричься. Коротко… И, может быть, выкраситься в белый?»
Он отступает на шаг назад и неожиданно улыбается.
Выкраситься в белый, выцарапать в своем графике несколько дней и просто проверить.
Если получится.
Если можно.
Поют ли еще киты.
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш (яой), Ангст, ER (Established Relationship)
читать дальшеЕсли логически рассудить, то ему никогда не заполнить его сердце. Об этом Джиён думает, чуть ли не все двадцать четыре часа, ломая себя изнутри и не забывая напомнить себе, что ни смотря на все дерьмо мыслей, нужно улыбаться. Сынхен слишком любит красивые вещи, чтобы не обладать ими и слишком не любит привязываться, чтобы отдавать свое сердце. Впрочем, не все так печально, Квон Джиён. Улыбайся. Он даже делает тату-напоминание – уродливый смайлик у себя на руке, и честно улыбается всякий раз, когда осколочки, всего того, гаденького, особенно впиваются в нутро.
***
- Давай?
Джиён улыбается, когда выключает телефон и кладет его на прикроватную тумбочку; он улыбается, когда раздевается и, кажется даже его запах, решает сбежать, оставив Джиёна - нагого, наедине с собственной мыслью и Сынхёном.
– Что-то случилось? – интересуется Сынхён, двигаясь на кровати. – Иди сюда.
Сынхен позволяет Джиёну лечь близко-близко к нему и укрывает обоих одеялом чуть ли не с головой. Под одеялом темно и жарко; нечем дышать.
А в голове, у Джиёна, все еще панически бьется, кусаясь за затылок мысль о том, что ему никогда не заполнить его сердце. Никогда, - звучит слишком страшно, и Джиён даже как-то медлит в нерешительности. Он выглядывает из-под одеяла и смотрит по сторонам: на дизайнерский шкаф в в стиле Дали, у стенки; на красивую лампу; на странную гориллу; ища защиту во всех тысячах мелочей, до чеков на тумбочке.
На губах вкус его имени. На плечах поцелуи-укусы. Сынхен ласков настолько, что вяжет слюну под языком, он аккуратен и нежен и Джиёну стоит усилий, чтобы не сказать ему о том, что он не хрустальный, что не бумажный и не эфемерный. Он не уйдет, даже если бы хотел, не сломается, даже если бы умел ломаться как надо.
- Грубее, - выдыхает Джиён куда-то в волосы, в лоб, цепляя губами за ухо. Джиён задыхается от тепла и жара, от ласок и поцелуев Сынхена. Он спускается рукой ниже, сжимая собственный член так сильно, что с губ слетает томный, гортанный стон. Ему приходится самостоятельно ласкать себя, рваными движениями, пока Сынхен надевает презерватив и приподнимает его бедра.
- Джи, - выдыхает Сынхен, замирая, - можно?
- Да, - вдыхает Джиён.
Он лежит головой на подушке, но кажется будто это облако. Глаза закрыты и можно полагаться только на ощущения. Он чувствует каждое прикосновения на своей голой груди, как Сынхен целует поочередно соски; перехватывает его руку, сплетаясь пальцами у него на животе.
Сынхен входит резко, и даже чуть спешно. Джиён айкает и шипит, говорит, что ему больно и Сынхен замирает в нерешительности. Он полностью раскрывает их, скидывая одеяло куда-то на пол и целует любовника в засос.
- У тебя обмяк, - досадует Сынхен, - слишком больно?
- Все нормально, - цедит Джиён, - продолжай.
***
Джиён уже неделю сбегает в клуб вместе с Сынхо и в прямом смысле слова прячется от Сынхена. Он даже встает за спину Ёнбэ, когда видит его проходящим по коридору YG и тупит взгляд в телефон, будто там другой мир с драконами и принцессами и можно спрятаться. Принцессой, кстати, его называет Ёнбэ, после всего этого и шутит еще что-то про то, что тот ведет себя как придурок, мол «степень твоего дерьма прямо пропорционально зависит от тебя самого, Джи, кончай херней страдать, не заморачивайся так сильно». «Ага», - выдавливает из себя Джиён, а сам думает о том, что Ёнбэ – его друг, и только поэтому он позволяет ему давать советы.
***
- Ты какой-то не такой? – скорее не утверждение, а вопрос.
У Сынхена действительно обеспокоенный вид и весь он будто смущается, спрашивая это.
- Все хорошо, Сынхен.
- Нет, - а вот это уже самое настоящее утверждение.
Сынхен подходит совсем близко, обнимая поперек груди и Джиёну кажется, что его только что сгребли и поставили в улей. Только вместо пчел – голос Сынхена, прямо из грудины, вибрирует, гудит. Так тепло и уютно. В каждом движении и интонации Сынхена сквозит столько нежности, что становится не по себе. Неужели Джиён получает все это один?
- Правда, все хорошо, тебе показалось.
Джиён убирает руки и старается отодвинуться от потенциальной угрозы. Вот только, когда Сынхен из того, кем был, стал угрозой? И кем он был?
Когда собственные пальцы мнут лицо так, что становится больно физически, Джиён вздрагивает и пытается понять, что происходит.
Сынхен в ярости, бесится как голодный лев, крушит всю свою дорогую мебель и разбивает телефон. Он орет так, что закладывает уши.
- Какого черта ты… говоришь это!?
Джиён не сразу понимает, что такого он сказал, но легко повторяет.
- Я не люблю тебя. Давай закончим на этом.
- А я?
- Ты? – переспрашивает Джиён.
- Я, - Сынхен отвечает спокойно, будто ничего не случилось, но грудь его по прежнему рвано дергается при каждом вздохе. – Ты обо мне подумал. Может я люблю так, что мне тебя не отпустить? Или это не
важно Джиён? Я правильно понял?
Не правильно.
- Правильно.
- Хорошо… действительно. Уходи.
Отвернувшись, Сынхен выходит покурить на балкон. На самом деле, это место слабо можно назвать балконом. Даже в собственной вилле, нужно не забывать про осторожность. Балкон это такая же небольшая, вытянутая комната со стенами в несколько метров. Единственное, что нет крыши.
***
Если постоянно думать о том, что все плохо – так оно и будет. Если думать о том, какое и где место занять, то можно потерять то, что есть. А еще от собственных мыслей можно ослепнуть.
Джиён пьет так, что можно сказать: - он потерял человеческий вид. Все телефоны давно выключены, а всякий кто приходит – автоматически посылается далеко и надолго. О том, что Джиён – продюсер, лидер BIG BANG, человек, кто работает все 27, а то и 30 часов в сутки, ушел в запой и не выходит на связь уже неделю, предпочитают молчать. Особенно в YG. Кажется за эту неделю, имя Джиёна и все что с ним связанно становится запретной темой, в частности из-за того, что всякий осмелившийся мог разом получить как от Хенсока, так и от того штата менеджеров, которые работали над «охраной» всего этого кипеша.
Джиён крепко сжимает бутылку и тупо смотрит перед собой. Интересно, скольким людям, знакомо ощущение, когда понимаешь то, что чего-то привычного, близкого и своего, больше не будет? Во всяком случае, теперь он в их числе.
Бутылка падает из рук Джиёна и все ее содержимое проливается на белый пушистый ковер. Ему бы поднять ее, но мурашки бегут по коже от ощущения по_тери. И совсем-совсем никак протянуть руку. Отпускаешь, теряешь… больно, ай.
Возможно, в этой квартире случилась бы одна маленькая совсем не мелкого значения трагедия. Может быть, в ней умер бы человек, загнавший себя в угол. Но иногда, бывает так, что тот кто ошибается, тот кто заблуждается, тот кто совершает ошибку, западает в душу самаритянину. У Джиёна это Сынхен.
Он открывает дверь собственным ключом и даже если ничего не понимает, он все равно ничего не говорит. И Джиёну именно это и нужно.
Он как-то слишком судорожно вскакивает, запинаясь об пустые бутылки и цепляется за Сынхена руками-веревками.
- Прости меня, - всхлипывая шепчет Джиён и голос его настолько бесцветен, что разом хочется уйти. Противно от этой некрофилии. – Прости меня Сынхен.
- До чего ты себя довел, - укоризненно отвечает Сынхен, пропуская мимо ушей слова Джиёна, - блять чем здесь воняет, как будто сдох кто-то.
Сынхен морщится оглядывая Джиёнову квартиру; кажется пахнет еще и от самого Джиёна.
- Сходи в душ.
- Прости.
- Сходи в душ.
- Прости.
- Сход… блять.
Сынхен подхватывает Джиёна под локоть и тащит в душ. Без лишних слов, он раздевает его, снимая грязную одежду, пока теплая вода наполняет просторную ванну.
Джиён холодный и такой прозрачный, а еще шепчет постоянно «я лгун» и это так давит на Сынхена где-то внутри, что хочется выть истерить и бросится камнем в море. Ну как, же он может оставить вот этого, родного, своего Джиёна совершенно одного, когда тому плохо? Даже если ему плохо от него самого.
Сынхен трет его мочалкой, а потом целует в губы. Совсем невесомо, легко и робко.
- Я говорил глупости, - тихо шепчет еле шевеля губами, Джиён.
- Давай дальше сам, - отвечает Сынхен, собираясь выходить из ванной комнаты. – Я тебя подожду, не
торопись…
Когда дверь глухо щелкает, Джиён хочет сказать, что сейчас выкинет все мысли из головы о красивых вещах, сердце и о привязанности. А еще он перестанет думать о своем месте и о том, какой он и что должен сделать и еще о тех вещах и о других. Он хочет сказать, что вот сейчас выйдет и будет честно довольствоваться тем что есть, если Сынхен позволит. И вот… вот только глаза на чуть-чуть закроет, чтобы немного… поспать. Совсем чуть-чуть.
***
- Остановите пожалуйста у цветочного магазина, - просит Сынхен водителя и дожидается когда машина мягко притормозит.
- Выбираете цветы для девушки? – интересуется пожилая дама, выглядывая из-за прилавка. – Во все времена девушки любили получать розы на свиданиях. Возьмите вот эти, - она указала на алые розы, - они подходят Вам.
- Не думаю, что ему нравились розы.
- Но эти безумно красивые.
- Хорошо, давайте мне этот букет.
:::
- Джиён-а, просыпайся, я купил цветы, они для тебя, теперь они будут тебе нравится.
- Ммм? - тянет Джиён нежась в кровати последние секунды. – Сынхен-а, иди сюда. – Он притягивает его за воротник куртки, за сладким поцелуем.
У них все хорошо, если об этом не думать.
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: Big Bang
Персонажи: ДжиРи
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Флафф, AU
драбблы
читать дальшеповседневность; не бечено
У него красивые руки, но обкусанные ногти. И на пальцах татуировки, разные-разные. Сынри смотрит за движением его рук и пытается уловить все время убегающее изображение. Ему интересно, какая на ощупь кожа там, под этими черными тонко выведенными закорючками. Он легко прикасается кончиками пальцев к чужой руке, а потом отдергивает ее, будто боясь, что хозяин лишит его всего, за столь дерзкую повинность.
- Ваша сдача и кофе, - говорит бармен, улыбаясь.
Сынри смущается, как школьник, берет кофе и уходит за дальний столик небольшого бар-кафе. Он наблюдает за мальчиком, который работает здесь сутки через двое и давится сладким кофе.
Вот так бессмысленно сидеть и наблюдать, конечно, нет смысла, но Сынри почему-то кажется, что чем чаще он сюда приходит, тем ближе он становится к нему. Нет, не здесь, здесь в кафе все по-старому и едва ли Квон Джиён, а именно так его зовут, знает о его существовании. Но во снах. Во снах, Сынри уверен, что он находит правильную дорогу к Джиёну. И с каждым разом, он на шаг ближе к сакуре, к месту под мостом, к влажному песку от игривой реки Хан, к нему. Если бы они сумели встретиться там во сне… может быть Сынри бы смог улыбнуться и назвать своё имя, в этом маленьком кафе-баре.
- Простите, - знакомый голос выводит Сынри из собственных мыслей. Он поднимает голову и не верит собственным глазам. – Это вам за счет заведения, как постоянному клиенту.
- Спасибо, - выдавливает из себя Сынри и принимает лакомство в виде карамели на палочке, - спасибо.
Джиён улыбается, довольный собой и не спрашивая разрешения, садится напротив Сынри. С такого близкого расстояния, можно заметить его родинку на щеке. Очень красивую.
- А как тебя зовут? – спрашивает Джиён, совсем не чувствуя смущения, - Ты часто приходишь.
- Сынри, т.е - он мотает головой, - Сынхен. Но все друзья называют меня Сынри.
- А меня, - парень тычет указательным пальцем в собственный бэджик, - Джиён. И ты мне нравишься.
У Сынри краснеют щеки до состояния спелой клубники. Он удивляется тому, что говорит этот парень и давит желание ударить себя по щеке – проверить не сон ли это.
Джиён встает так же беззаботно, как и минуту назад. А Сынри продолжает сидеть и думать о том, что теперь ему не нужны никакие дороги во снах, и полюбить сладкий кофе это не так уж и сложно. И может быть в следующий раз, он сможет дотронуться и рассмотреть чужие руки.
читать дальшекэжуал; ау; зародыш ангста? может быть немного ОСС
Он ненавидит, когда осенью случается гроза. Джиён ежится в тонкой куртке и смотрит в темное небо. Кажется оно решило излить всю боль, а добродушная матушка-земля служит утешительной жилеткой. Джиён обещает себе, что когда постареет, он никогда не будет заводить разговоры с женой о чем-то плохом, дабы не быть той причиной, по которой потребуется жилетка. Лучше бы он вообще оставался все время тем двадцати двух летним, тощим Джиёном вечно пьяным и счастливым, как говорит большинство. Чтож.
- Эй, тебя подвести?
Сынри - богатый мальчишка. Он младше Джиёна на пару лет и по сути является единственным, с кем можно поговорить в этой дыре, в перерывах между заказами.
- Разве ты на машине? – переспрашивает Джиён, с прищуром глядя на Сынри.
- Такси, - лукаво улыбается тот и машет рукой, зазывая Джиёна сесть в месте с ним в подъехавшую машину.
Джиён мокнет ровно пятнадцать секунд, а потом захлопывает дверь машины и поворачивается к человеку, с которым меньше всего хотел бы провести вечер.
Говорит:
- Завтра у обоих выходной?
Говорит:
- Может, выпьем чего? Можем ко мне.
Сынри сразу же соглашается, будто только этого и ждал, а потом называет таксисту адрес Джиёна. Он просит водителя заехать по пути в ближайший круглосуточный магазин и говорит Джиёну чтобы тот не беспокоился ни о чем.
Сынри – мальчишка богатенький, славный. Он был бы добродушный, если бы не искал везде свою выгоду. Вообще-то Джиёну кажется, что Сынри умеет управлять людьми. В первый раз, когда он заговорил с Джиёном, тот улыбался как школьник и пел сладкие песенки о любви. Он рассказывал Джиёну о девочках, которые здесь работают и даже не намекая, сразу в лоб сказал: - «я с ними со всеми спал». Девочки те, к слову с Сынри обходятся так, будто он их ни разу не предавал и не использовал. Джиён еще тогда понял, что в Сынри есть что-то такое, что заставляет ему все прощать.
- Где твои ключи? – Спрашивает Сынри, подходя к входной двери. У него в руке пакет с соджу и пивом; у Джиёна – с закуской. – Тебе не кажется, что это банально – класть ключ под цветок?
Джиён жмет плечами и открывает дверь. Маленькая квартира без кондиционера встречает обоих темнотой и настороженностью, совсем будто чувствует хозяина.
- Шмотки? – удивленно спрашивает Сынри, когда проходит в гостиную. – Хён, я всегда знал, что ты любишь вещи, но…О! Даш поносить?
- Нет, - отрезает Джиён, выхватывая неосторожно оставленную рубашку из рук Сынри.
- Ну хёёён, - канючит младший и Джиёну почему-то кажется, что в конце-концов он добьется своего.
- Нет, давай выпьем лучше.
- И займемся сексом, - добавляет Сынри вытаскивая из пакета бутылки соджи.
Для него это как будто разговор по телефону. Может быть даже что-то проще - отправить смс. Нет ничего, что может запретить ему сделать это, ведь Джиён сам же хочет, а он его не принуждает. Просто смотрит так, словно знает всю его поднаготную и жалеет за что-то. А еще Джиёну дико тепло от Сынри, и так хорошо просыпаться поутру, что хочется навсегда остановить этот момент. Он не прощает его нет, он даже не в обиде, за то, что тот получает всегда своё. Потому что сам получает частичку чего-то нужного лично ему.
Сынри шепчет поутру: «Влюбись в меня, пожалуйста, так же сильно, как я в тебя».
Закуривая вечером, Джиён думает: «Не влюбляйся в меня ни за что. Не хочу видеть как ты уходишь».
Он ненавидит, когда осенью случается гроза, потому что очень хочется чужого тепла.
@темы: gri
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, AU, ER (Established Relationship)
читать дальшеДжиен весь красивый и такой сказочный, что Сынхену даже приходится тереть глаза, что бы убедится в том, что он видит. Когда Джиен чуть поворачивает голову, Сынхен даже затаивает дыхание. Ему кажется, что пылинки в воздухе замерли на мгновение, чтобы только не мешать ему, спать. Чтобы только не спугнуть его сон. О сне Джиена, Сынхен думает особенно серьезно. Он действительно верит, что тому снятся драконы и всякие сказочные существа.
Сынхен поправляет свою отросшую челку; укрывает одеялом Джиена, и уходит из комнаты в кухню.
На кухне беззвучно кипит чайник и работает холодильник. Сынхен садится на табурет и смотрит в окно. Темное небо противно давит на стекла, заставляя лиловые мурашки бегать по загривку взад-вперед. Сынхена передергивает и чтобы отвлечься, он выключает так и не закипевший чайник.
Сынхен смотрит на свои руки и совершенно не узнает их. Точнее, это просто не его руки.
***
- Джиена, это ты?
- Давай об этом завтра... я устал, - тихо произносит Джиен, покачиваясь на пороге сынхеновой квартиры.
- Но? ...
Его прерывают теплые объятия холодного и измученного человека. Сынхен пару секунд колеблется, а потом так яростно сжимает Джиена в объятиях, что тому бы впору вскричать. Только он молчит, как и молчит Сынхен. Родные руки, теребящие кожу на шее и сопение куда-то в плечо, напоминают о том, что он все еще жив. Что это не сон.
***
Сынхен старается как можно тише дойти до зеркала в прихожей. И у него это выходит, ровно до того момента, когда он отшатываясь от зеркала, врезается в журнальный столик и чуть ли не падает. Он не может поверить своим глазам. Не может быть, что бы это лицо принадлежало ему.
***
Джиен закусывает губу, а потом вдыхает в себя воздух и говорит-говорит-говорит: об Агате, городе который имеет близнеца; о Енбэ - его друге, который волновался и, наверное, волнуется до сих пор за него; о нем самом, и его тоске, любви и бешеном комке чувств, который заставил его придти сюда; о камне; о крабе; о бутылке виски; о пружинах, которые распрямляются; о масках и чудо кошках; о волшебстве, которое заставляет верить, обо всём всём всём и ни о чем одновременно.
Сынхен смотрит на него изумленно и совсем не знает, что ему ответить. Он только и может, что сжать теплую руку сильней и кивать каждый раз, когда ему заглядывают в глаза.
- Ты смешной, - мурлычет Сынхен обливая Джиена таким тембром голоса, что у того подкашиваются коленки.
- Хороший... - Джиен обнимает за шею, перебирая пальцами, волосы на затылке и выдыхает прямо в губы, - я скучал.
Впервые Сынхен может закрыть глаза не опасаясь, что Джиен исчезнет.
***
Сынхен бежит в другую комнату, ища там зеркало, но и оно показывает, чужое отражение. «Не может быть», - думает Сынхен, садясь на пол, рядом с диваном.
- Не может быть, - повторяет он, ощупывая руками свое лицо.
В общем-то, лицо как лицо. Оно ни больше, ни меньше - лицо Сынхена. От того, что он стал видеть его по-другому, ничего не поменялось, кроме его параноической мысли в голове, которая кажется, стучит отбойным молотком. Сынхен зарывает пальцы в собственные волосы, и давит на кожу головы с бешеной силой. Не протыкается и ладно.
***
- Как вы думаете, доктор, - Джиёну не нравится белый халат доктора и не нравится выражение его лица. Он считает, что лучше бы приговор озвучивали пони – пони ненавидеть проще, не чувствуешь такой мерзкой несправедливой вины. – Он сможет вспомнить?
- Я думаю, что мы покажем его, лучим американским специалистам. У него необычный случай, мистер Квон, - его обрывают на полу слове.
- Послушайте, - бесится Джиён, с елейной улыбкой, - он – ТиОуПи из Big Bang, айдол, актер и мой друг. И все это не просочилось в прессу, только потому, что вы единственный доктор, который может его наблюдать. Я не позволю истории болезни мистера уникального случая, вылезти за стены этого кабинета, - читай [не позволю кому-то ставить на нем опыты], - вам понятно?
- Ему хуже, - бесцветно замечает доктор, пропуская заявление Квона мимо ушей.
- Я знаю, - быстрыё ответ, - мы справимся.
У Квона необычное «мы». Оно такое необъятное и одновременно маленькое-маленькое, всего в два человека. Оно нежное и совсем не больное, но проникает в самые глубины души и заставляет работать сердце чуть быстрей. У Квона, особенное «мы», это – он и Сынхен.
***
- Мне страшно, Джиёна… - Сынхен шепчет так тихо, что едва сам может себя услышать. Его голос распадается на сотни прыгающих огоньков, которые юркают по обнаженному телу Джиёна, оставляя тепловые отметины на самых интимных местах.
- Мне тоже, - губами отвечает Джи, зажмуриваясь так сильно, как только может. Потому что иногда бывают такие моменты, когда сдержать слезы, можно только в полной темноте.
***
Как будто он с ним играет, потому что все знает. Тот самый хренов читер сердца Сынхёна. Он целуется божественно, трогая ладонями щеки, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Сынхен смотрит в глаза, полные нежности, обнимая за талию и притягивая к себе.
- Переспим?
- Ага. Пока ты еще помнишь, - смеется Джиён с тревогой в глазах, - или ты забыл, что любишь меня?
***
«Если ты читаешь это, значит дело – труба.» - Сынхен закрыл кожаный дневник с красивой гравировкой на обложке «Чхве Сынхен». Почему-то ему казалось жутко странным, что его собственный дневник встречает его такими словами. Мурашки, которые начали закрадываться от кончиков пальцев, притащили с собой и жутко противное ощущение холодного пота. А еще ему казалось, что сейчас какой-нибудь толстый черный монстр начинает его высасывать изнутри, оставляя лишь оболочку. Гурман херов.
***
-Джиённ-а, пусти! – хнычит Сынхен, - я не хочу!
Больно. Отчаянно больно внутри, а еще дико страшно за будущее. Джиён улыбается, как будто ничего не происходит, как будто Сынхен не ведет себя как ребенок, не шугается Тедди, Ёнбэ, Дэсона и Хёнсока. Как будто Робин не пялится на все это с тем видом, с которым обычно смотрят, как в общественном туалете кого-то тошнит. И вообще все замечательно. Чертовски замечательно. Блять.
- Простите, - быстро кланяется Джиён, - простите.
Он пытается взять Сынхена за руку и приободрить его хотя бы взглядом, но Чхве смотрит затравленней пушного зверька и сопли из носа сейчас докатятся уже до губ. Джиён достает платок, вытирает лицо друга, приносит извинения, еще извинения, а потом звонит доктору. Только чтобы спросить еще таблеток.
- Мы запишем его завтра, - робко просит Джиён.
- Джи, - мягко поправляет Ёнбэ, - завтра его забирает семья, а нам нужно созвать пресс-конференцию.
- Нет!
- Джиён-ни, - у Ёнбэ совершенно потерянный вид. Он белый и напоминает рыбу, которая беспомощно открывает рот на суше. На самом деле, это Джиён та рыба. А Сынхен был его морем.
***
- Частичная амнезия.
- Нет, группа не распадется.
- Как 1TYM? Ох, а вы знаете, - говорит Ян Хенсок, - мы планируем скоро выпустить их сингл. Для фанатов, которые до сих пор их поддерживают. Да, и у Ёнбэ тоже скоро выйдет новый сольный альбом. Он готовил его в течение трех лет, поэтому давайте все поддержим его.
- Это будет необычный для него опыт. Конечно, он уже выпускал альбом, но сейчас Тэян стал продюсером собственного альбома. Он так же работал с новыми для себя жанрами.
- Контракт с артистом Т.О.Р. не разрывали.
- Мы, - Джиён подает голос первый раз за всю пресс-конференцию, - навещаем его.
Вранье.
Как и то, что у Сынхена амнезия. Он просто начал их забывать. Всех.
***
«Сегодня за окном снова Япония. Хён, сказал, что мне нужно будет, потрудится и хорошенько выспаться, но вместо этого я всю ночь думал о моём Джиёне».
- Джиён, - у Сынхена искренний взгляд и в голосе слышится неподдельный интерес, - а кто такой Джиён?
***
Фисташковое покрывало скомкано и лежит на полу; лампа горит на минимум, погружая комнату в теплый полумрак. И все такое дохло-противное, что хочется уёбать в стенку, раскрасить красками пол и потолок, стены. Хочется оживить, вживить, наполнить, потому что в таком месте не живут. В таком только подыхают присмерти больные. Это не место для Сынхена, это не их квартира.
Джиён скалится, сжимая кулаки, а потом быстрым шагом подходит к Сынхену и сжимает его лицо в ладонях, притягивая ближе к себе.
- Ты кто? – удивляется Сынхен, которому теперь приходится каждый раз страшно из-за непонятных и незнакомых людей. Страшно, оказывается очень заразительная болезнь.
Джиён кусает губу, а потом выдыхает и начинает тараторить:
- Позови меня Сынхен! Позови меня черт возьми, потому что я не сдамся, - он рвано втягивает себя воздух, - сука Сынхен, сука… сука, блять да чтоб ты сдох! Если не вспомнишь меня, точно, говорю тебе – сдохнешь!
Огромные глаза, черные, как туннели, без блика – света. Без ответа, без выдоха-снова-вдоха, без передышки, без правды. Сынхена бьют наотмашь по щеке, а потом попадают кулаком прямо в висок. Звенит отчаянно сильно, словно это был вовсе не кулак, а чьи-то острые зубы, которые вгрызлись в него и теперь начинают звенеть и вибрировать. У него кружится голова, но его беспокоит совершенно другое. Злоба. Чёрная, как уголь, живей всех живых, она наполняет его снизу и вылезает через рот.
- КТО ТЫ ТАКОЙ, - рычит Сынхен, вцепляясь руками в чужую шею, - КТО ТЫ ТАКОЙ.
Больно. Больно. Ай.
Дышать нечем, легкие режет огнём, сталь на шее давит сильно. Это его оковы. Его плата. Джиён закрывает глаза, кладя руки поверх сынхеновых и пытается прохрипеть, чтобы тот не убегал, но звук так и не слетает с губ, застревая где-то посередь глотки.
Море, как море. Ничего особенного. Умирает одиноко, без любимой рыбешки, под палящим солнцем иссыхая безмолвно. Море, как море. А рыбешка бьется, там, на песке – чертовка. Сильная. Стойкая. Жаждой жизни опьяненная. Её бы в море, да в небо зовется. Не торопись, впереди все равно ничего нет.
- Джиён?
- Ты меня, - мальчик с мокрыми глазами кашляет и плюётся прямо на пол у кровати, - вспомнил?
Он смотрит с надеждой и просьбой, от этого у Сынхена теплится в груди и становится узко в штанах.
- Мне просто кажется, что так и должно тебя звать.
- Аааа, - тянет Джиён, мальчик с печальным взглядом, и поворачивается на бок, как будто собрался спать в его кровати.
- И еще мне кажется, что тебе снятся драконы, - гудит-гудит-гудит-гудит, - попроси их, пожалуйста, забрать меня отсюда.
Когда ночь укроет море мягкой лапой с острым когтем, он пообещает вернуться. Ведь есть тот, кто его ждет.
***
- Доктор, он вспомнил меня, - радостно сообщает Джиён, - и, кажется, он выздоравливает, ведь так?
***
- Джиена, это ты?
- Давай об этом завтра... я так устал, - тихо, измученно произносит Джиен, покачиваясь на пороге их квартиры.
- Но? ...
Его прерывают теплые объятия теплого человека. Сынхен пару секунд колеблется, а потом так яростно сжимает Джиена в объятиях, что тому бы впору вскричать. Только он молчит, как и молчит Сынхен. Родные руки, теребящие кожу на шее и сопение куда-то в плечо, напоминают о том, что он все еще помнит свою любовь. Живую любовь.
***
«Моя любовь – сильная».
@темы: gtop
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: Big Bang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Психология, AU
читать дальшеОн сидит, качаясь взад-вперед, и смиренно ждет. Его наказал Бог.
Квон Джиён – человек не простой; артист большой сцены, продюсер, мужик, в конце концов, в самом прямом смысле этого слова. Обществу подчиняясь, девочек любить должен.
Вот, он - сидит, качаясь взад-вперед, и смиренно ждет. Ждет свою любовь.
Любовь у Джиёна особенная, мужская, молчаливая и с тысячами бабочек в животе. Они крюком, вдираясь в него, подцепляют сердечко и тащат за облака. Облака, эти самые, прячут Джиёна от всех невзгод, от людских глаз, осуждений и того говнеца, что можно вылить на айдола – Квона Джиёна, если узнать что он трахается в задницу.
Он сидит, а перед ним мальчик с розовыми волосами. Он дождался? Нет, всего лишь глюк.
«Завещание о жизни»
- Джиёна, - смеется Сынхен, - у тебя руки холодные.
- Это потому, что на улице снег, - его руки щекочут сынхеновы голые бока, под теплым вязаным свитером. Он ощущает этот контраст между теплой, горячей кожей и колючей шерстью и это так дурманит, что невозможно остановиться. – Я соскучился.
Прикосновения: дерзкие, резкие, как сотня иголочек и у Джиёна руки тоже немеют, зашпоры заходят от этого контраста, от прикосновения с теплом. Сынхеном.
- У тебя нет времени, - шепчет Сынхен на ухо, слабо пытаясь оттолкнуть льнущего Джиёна. – Но я рад. Я тоже соскучился.
У Джиёна всегда мало времени. Сынхен ждет, ждет, одиноко в квартире: смотрит в белое окно, играет в приставку, читает книги по архитектуре, и даже думает обо всем на свете, лишь бы сократить это нудящее-зудящее чувство ожидания. А у Джиёна всегда мало времени, когда он приходит, лишь робкие пару часов, есть в его распоряжении.
Это все что он может сказать, никаких: «я хочу тебя», «я люблю тебя», «я нуждаюсь в тебе». Сынхен врезается спиной в дверной косяк и шипит на Джиёна, как взъерыпененный кот. Он кусает его за ухо, в отместку и запускает руку в отросший розовый волос, чтобы оттянуть голову назад, подставляя поцелуям белую кожу на шее.
В конце концов, они все же займутся сексом.
Секс будет медленным и плавящим, как солнечные лучи, играющиеся с искрящимся снегом. Сынхен будет таким лучом, и резать он будет прямо по коже, пока Джиён закусывая нижнюю губу до крови, будет сдерживать стон.
***
Утром, когда Джиён полетит в Лондон прямиком из своей квартиры, а Сынхен будет валяться на собственной кровати и думать о мальчике с розовыми волосами; на другом конце города, в маленькой конторке, паренек лет двадцати, получит первое в своей жизни ответственное задание.
***
- Хён, что будешь на завтрак?
Сынри кричит из кухни и Сынхену почему-то кажется это не правильным. Он все еще нежится в кровати, когда голос малого снова начинает звучать. На часах показывает десять утра, значит, у него есть еще пару часов до звонка менеджера-хёна.
- Кстати спасибо, хён, что пустил. – Не унимался младший, крича с самой кухни. - Я, правда, думал, что ты пошлешь меня как обычно, - он умолкает на пару секунд, - но оказывается ты и вправду хороший хён.
- Заткнись, - бурчит Сынхен в ответ, понимая, что тот его не услышит,- я всегда был хорошим хёном.
Если можно почувствовать разочарование от реальности, то Сынхён это чувствовал. Вместе с пришедшим похмельем и воспоминанием о том, что вчера не было Джиёна в его объятьях, не было ни страстных поцелуев, ни чувств, ни даже долбанных бабочек в животе. Разве что литры алкоголя, который притащил с собой мелкий, стуча в его дверь в состоянии не стояния. Гребанная реальность. Чертов сон. В котором были слова, о которых даже томительно вспоминать, были губы на члене Сынхена и рука где-то на пояснице, которая все время пыталась сползти на холодную ягодицу. Было еще множество того, о чем, вспоминая, становится туже и волнительно между ног.
Хватит.
- Твой завтрак дымиться на столе, - заходя в спальню, произносит макнэ. Он вполне бодрый и выглядит так, будто вчера бухал до упаду его клон, а сегодня этому засранцу и чемпиону по уговорам «ну выпьешь еще одну, хён» нужно получать как минимум награду от MTV. Сынри, выглядит с иголочки и совсем по-взрослому. Наверное, Сынхену нужно позавидовать Сынри, ведь ему вряд ли удастся, когда-нибудь выглядеть так же с утра.
- Хён, у тебя влажные сны? – без толики смущения замечает, младший. - Тебе нужно больше дрочить или девочку, - облизывается, - какую сними, а то выглядишь измученно. Ну, я пошел, не забудь про завтрак.
И это никак не вяжется с тем, что обычно говорят макнэ.
Дверь щелкает, а Сынхен продолжает думать о том, что пора просыпаться.
***
В три часа ночи, становится совсем тошно и мучительно больно, потому, что думать о Джиёне, его Джиёне из сна, целый день – страшно, больно и неловко. Неловко до такой степени, что Сынхён готов кидаться на стенку, лишь бы этот образ исчез, а ладонь перестала тянуться к ноющему паху.
Если перебирать в голове все подробности из сна, то можно заметить, что у его Джиёна, мягкие повадки. Не такие резкие, а плавные, тягучи. Он растягивает каждое движение, будто пробует его на вкус, особенно когда дело касается Сынхена. Когда стонет, его Джиён, выгибается в спине, запрокидывая голову назад. Волосы с отросшей челки, прилипают ко лбу, создавая свою собственную паутинку. И дышит он влажно, тонко, с хрипом и надломом. Толкаясь на член, кусая щеку; пот каплями стекает по позвонку, режет как кончик острого луча-лезвия.
Остро.
Сынхену действительно остро и страшно от всего этого осознания. Он запутывается с собственных снах и реальных желаниях настолько, что готов скулить от непонимания.
Может быть, стоит позвонить менеджеру-хёну и поговорить?
Сынхен замечает в гостиной, на журнальном столике какой-то сценарии и ищет в нем спасенье. Он вгрызается в буквы и в строки, прикидывая всю историю на себя и в конце ему кажется, что он мог бы заплакать. От напряжения или истории – это не важно. Сынхен звонит менеджеру-хёну и говорит о том, что бы тот организовал встречу с Ян Хёнсоком и режиссером фильма.
Умный Сынхён, предпочитает проводить вечера дома. Спать он любит с открытыми шторами, но под теплым верблюжьим одеялом, укутываясь им с головой. Умный Сынхен, считает, что все, что происходит с ним во снах – это все так. Издержки творческой натуры. Ну и может быть ему действительно стоит подцепить девочку… с розовыми волосами.
***
- Любимый мой, - так называет его Джиён.
Ласково, игриво, тихо, громко, на распев, но никогда не обыденно. Каждый раз, слыша это, у Сынхена внутри взрывается маленькая звездочка, а во рту становится сразу сухо, и дрожь не унимается под коленками с пару минут. Потому что всякий раз, когда Джиён называет, своим любимым – Сынхена, тому сразу же хочется целовать.
Сынхен улыбается, потому что это приятно слышать и отдает кружку с горячим кофе. Смотреть вместе фильмы, готовить ужин, улыбаться друг другу по-поводу и без, быть счастливыми. Это малая часть того, что они могут делать в квартире района Каннам. Джиён смеется, потому что Сынхён носит домашние штаны с узором из уточек и кладет руку ему на колено. Руки у Джиёна – холодные.
- Потому что зима, - отвечает он и улыбается как-то тускло. – Любимый мой.
Джиён все время смотрит в окно, после секса, и Сынхену хочется сказать, что дверь всегда открыта. И они оба знают, что он не уйдет, ведь Джиён – он только приходит.
***
Сынхён работает на износ и это всех удивляет. Вокруг люди говорят, что мальчик айдол слишком серьезный, и ответственный, что кто-то должен о нем позаботиться, потому, что и ежу понятно, что так дальше нельзя. Оказывается можно. И Сынхен умудряется оставить от себя лишь ничего, чтобы полностью сконцентрироваться на работе. Его самообладание течет из рук, выскальзывая оставляя растерянного, умного мальчика наедине с пороком, и нежеланием заснуть.
***
Сынхен ржет, когда Джиён жалуется на бессонницу, а потом долго извиняется и быстрым, шагом уходит из студии. Потом он постарается не сталкиваться ни с кем из Big Bang, еще с пару месяцев.
***
Когда сознание придает в очередной раз и подсовывает сон, от которого становится слишком больно на утро, Сынхён решает для себя, что лучше будет пить снотворное или работать до изнеможения. Он не виделся с группой два месяца, если не считать редких моментов пересечения в здании YG и от этого чувствует себя одиноким и виноватым. На самом деле, ему не хватает веселых Ёнбэ и Сынри, не хватает не разговорчивого Дэсона, если вокруг нет фанатов и не страдает его имидж, ему не хватает Джиёна. Настоящего Джиёна.
Даже с чертовой бессонницей.
Он звонит ему на мобильник и три с половиной часа, отведенных на сон, слушает его автоответчик, ни оставляя, ни слова. А так хочется сказать хотя бы о том, что он скучает. Боль становится звучной. Сынхен даже слышит, как все его внутренности съеживаются, а потом рвутся. Интересно, от как быстро умираешь от внутренней кровопотери. Может быть, тогда бы у него получилось не видеть сегодня этих снов.
***
Джиён сам приходит. Настоящий, живой, самый-самый Джиён. Приходит. К нему.
И Сынхен лыбится как идиот, раскрывает объятья, забывая обо всем на свете и прижимает теплого Джиёна к груди.
- Задушишь же! - гундосит Джи, где-то в районе плеча и ключицы. – Ну, прекрати.
- Я соскучил… ся, - осекается Сынхен. Он выпускает Джиёна из рук и уходит на кухню.
Если три недели не выходить из дома и не с кем не разговаривать, то это принесет свои плоды. Кофе закончилось, алкоголь давно выпит из еды только замороженные полуфабрикаты. Сынхён плюется и заваривает чай. Ему нужно всего лишь подождать, пока он проснется, а потом лишь немного потерпеть, пока на руках не исчезнет ощущения тепла Джиёна. Тепла…
- Сынхен-а? – осторожно спрашивается Джиён, - С тобой все в порядке?
- А какое сегодня число?
Сынхену не нравится, что у этого Джиёна волосы совсем не розовые.
- Весна, - почему-то называет время года Джиён. Он смотрит с испугом на своего друга, и думает о том, что отшельничество до добра не доведет. А еще о том, что Сынхён кажется, заболел.
И точно заболел. У него температура 39, а лекарств в доме нет. Ближайшая круглосуточная аптека через три квартала, а Джиён даже понятия не имеет, чем его лечить. Доктор будет через два часа, а пока он сказал охладить его. Вот только Джиён – сам по природе горячий. Он беспокойный, суетливый и совсем беспомощный и все эти «а» накатываются комом, пытаясь задушить.
Он – горячий, и холодное полотенце ничуть не сбивает жар.
- Сынхен-а, - говорит Джиён, вкладывая за каждой буквой в имени «пожалуйста», - не пугай меня так.
Если подумать, то Джиён знает, что можно сделать. Глупо конечно морозить себя в ледяной воде, чтобы потом прижаться голым телом к такому же обнаженному телу Сынхена, но другого выхода он не знает.
Паника и не способность помочь, это так не по джиёновски, продюсеру, лидеру и гению в своей области.
В своей области.
Сынхен всегда оставался для Джиёна самой большой загадкой, которую он не сможет разгадать, сколько-бы не думай о нем.
Когда тело высохнет, а Сынхён больше не будет таким горячим, Джиён заметит в окне спальне вспышку и подумает о том, что дело дрянь. Доктор будет долго стучатся, потому что Джи должен опередить попадание «чего бы то ни было» в СМИ и интернет.
***
Его мальчик с розовыми волосами смеется, как маленький Бог. Сынхену сразу, кажется, что от этого в мире должно быть светлей и чуточку лучше.
- Что ты читаешь, - спрашивает он, заглядывая через острое плечо.
- «Пожалуйста, умри», - отвечает Джиён и поворачивает голову за поцелуем.
Поцелуй в губы, значит «люблю», а еще это способ сказать о надоедливой вечной зиме, о том, что за окном слишком бело, для обычного мира, еще это – «мне ты можешь довериться» и чуть-чуть о времени. Поцелуй в губы для Сынхена это – познание мира Джиёна. Как потрогать диван, и узнать что он кожаный, как выпить чай и понять, что он был горячим, и именно поэтому, Джиён, любимый им Джиён, оставил его на тумбочке, а не выпил.
- Пожалуйста, умри, - шепчет Сынхен в губы.
Ему хочется плакать, ему хочется вырвать из груди давящий комок. И это чувство, когда сложно вдохнуть и сглотнуть что-то такое мешающееся в горле. Горько, противно до блевотины, но ничего не поделать, остается лишь терпеть.
«Понимаешь, любимый мой, в мире слишком много проблем, которые не решить»
Внутри все трясется; а из глаз градом катятся слезы. Настоящие такие, солёные.
«Ты думаешь?»
Кричать невозможно, потому что звука нет;
«Конкретно эту, наверное, можно,… Но ты пойми, если ничего не менять там, то это, ни к чему не приведет. Ты так и будешь возвращаться ко мне»
Нет и его, и тела, которое так смертельно болит, и может быть даже разума-сознания-сущего «я».
«Если у меня ничего не получится, я захвачу с собой обогреватель, а то ты вечно холодный. Так что там, какой способ?»
Есть только боль. Тупая, гулкая, она расползается внутри, заполняя все пространство и вытекает через уши, нос, глаза, рот…смешиваясь со слезами.
«Тебе придется убить меня, как создателя этого мира»
«Брось!»
«Пожалуйста, убей меня».
Сынхен знает, что такое удовольствие и знает ту сладость, от которой сложно отказаться. Он не знает, как называются все те сотни чувств, которые он испытывает, когда Квон к нему прикасается, но он знает, что синонимом всем им – любовь. А еще есть такие моменты, когда хочется продлить даже грех. Вот тогда, Сынхену по-хорошему, нужно пугаться, а лучше бежать. Далеко так, чтобы не то что не видеть спиной, а даже не чувствовать сердцем. Но Сынхен смотрит, как только что влюбленный дурак, на белым-бело пустоту за окном и за дверью их квартиры с номером на двери из букв – Агата, и думает, что бежать, это конечно хорошо, да вот только Джиён, же сам его позвал. Значит, он нужен ему. И это заставляет остаться, сжигая все мосты. «Мосты, - соглашается Сынхен, после недолгих размышлений, - они для того и нужны, иначе было бы не красиво».
***
Он даже не знает, как звали того журналиста. Все что известно Джиёну, что тот теперь где-то на пути в Гонконг, если не в Северную Корею. О последнем впрочем, не хочется думать.
Джиён закрывает глаза, молясь Богу о том, что уберег его и Сынхена от такой глупости.
Когда Квон был маленьким и верил в существование драконов, он думал, что если вырастит тем, кем мечтает, то ему будет все под силу.
- Тебе все под силу, - говорит Сынхен, усаживаясь на стул напротив.
Сынхен красивый, но в тоже время домашний. Он закидывает ногу на ногу и стучит ногтем по колену; облизывает пересохшие губы и смотрит прямо в глаза Джиёну.
Сердце бьется, в том же ритме, в котором говорит Сынхен. Это Джиён замечает только сейчас и даже удивляется этому. Потому что:
- И спасибо, - улыбаясь, говорит тот, а Джиён отмечает, что вот точно: БАМ – вдох – Я не знал, что так получится – БАМ – во всяком случае, правда спасибо, я теперь твой должник - БАМ – и за фото и за… то, что не дал умереть - БАМ – но за фото правда, я не знал бы, что стал делать,… если – БАМ - выдох.
Врет.
Он бы знал, и Джиён в этом уверен. Он не трусливая крыса, влюбленная настолько, что готова себя терзать, кусать за запястье и вгрызвать в новую песню об убийстве себя, красивое слово «любовь», и еще пару нейтральных, чтобы не было так страшно. А страшно, есть от чего становиться.
Если бы Сынхен знал, как Квон трясся те часы, во время его болезни и не из-за того, что переживает за друга, любимого человека, а за то, что будет потом.
Это боязнь быть пойманным, давно уже въелась под кожу Джиёну. Еще с того первого раза, когда он увидел одиночество в глазах пухлого рэпера Темпо. Тогда он впервые подумал о том, что не только красота может притягивать, но и уродливое одиночество. Это, то самое, что заставляло окунаться в чужой мир, наполненный удивительными красками, и забывать все на свете. Но это еще было и тем, что дало понять Джиёну – быть не таким – грешно.
Грешно быть толстым, поэтому Сынхену сказали похудеть, так он будет продаваться лучше.
Грешно любить мужчине – мужчину, такому не учат в воскресной школе.
Грешно быть Квоном Джиёном, с таким мамы бы запрещали общаться, своим детям, потому, что мальчик этот, полон пороков, пьет, курит и пишет песни, в которых потом приходится менять слова, чтобы продать на TV.
- Эй, Джи, - мягко интересуется Сынхен, - с тобой все нормально? Ты какой-то помятый?
- Мало спал, - отвечает Джиён, прикрывая глаза, - а ты как, больше не болеешь?
- Все хорошо, Спасибо.
Молчание.
Глупые, если бы они его продали, можно было бы купить одну маленькую вселенную для двоих.
- Я тоже соскучился, - прерывает тяжелую паузу Джиён. – Ты тогда говорил… ну когда, заболел, сначала ты сказал, что соскучился. Мы действительно редко видимся. Все мы.
- Ага, - Сынхен поправляет указательным пальцем выпавшую на глаз челку. – Джиён.
Его перебивают:
- Может, как-нибудь, посидим вдвоем?
Робкая попытка. Если бы он только знал, чего стоило Сынхену перелюбить его в своих снах.
- Нет, - он мнется, - прости, но сейчас премьера, и у меня будет мало времени. А, - Сынхен лезет в свой карман за телефоном, и что-то там высматривает, - но вы, же все придете на премьеру? Я уже выслал приглашения. А потом можем посидеть где-нибудь.
У Джиёна мелькает мысль, покраситься в розовый.
***
Последнее время Джиён спит крепко и даже видит разные сны. Оказывается, если дверь закрыта, то сложно придти.
***
Пожалуйста, пусть начнется сезон дождей. Пусть он смоет все грехи и позволит хотя бы раз. Пожалуйста, пусть его простят, за то, что не выдержал испытания. Пусть простят не его одного, а еще того робкого, что вечно боится.
Пожалуйста. Позволь им.
Еще не время
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: WINNER, WIN: Who Is Next? (кроссовер)
Персонажи: Тэхён, Сынюн
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Повседневность
Предупреждения: OOC
читать дальшеНам Тэхёну нравится ночное небо. В Сеуле редко где можно увидеть звезды, и крыша общежития не исключение; ни одна звезда не может пробиться сквозь темную, обволакивающую пелену ночного неба, но Тэхёна это еще больше завораживает.
Он встает к самому краю и раскидывает руки в разные стороны, запрокидывая голову вверх. Воздух – холодный, шею и бока сразу же неприятно холодит, но парень, словно не чувствует этого.
Когда внутренний голос говорит, что сейчас не время, Тэхён молчаливо соглашается.
- Холодно же, - Сынюн звучит, уставши и совсем не громко. Он вырывает Тэхёна из оцепенения и заставляет вздрогнуть всем телом.
- Все в порядке, - зачем-то поясняет Тэхён, а потом добавляет, чтобы оправдаться, - я не долго.
Сынюн не отвечает, он просто встает за спиной Тэхёна и думает о своем.
На самом деле, он совсем не рад тому, что приходится так задерживаться. Еще он сильно не рад, когда приходится пропускать важные тренировки и занятия. Ну и совсем-совсем, сильно-сильно не рад, когда видит укоризненный взгляд Тэхёна.
- Я не виноват, - обеспокоенно говорит он, когда тот рассказывает, как прошло занятие. – Просто так получилось.
Сынюн не любит театральности, поэтому больше ничего не говорит. Слишком много камер, и кто знает, какой разговор они смогут записать. Он прикрывает глаза, и старается прокрутить в голове события последних дней. Его сольный проект – как обухом по голове. Не то чтобы это было неприятно или неожиданно, в конце концов, он выбрал Вайджи именно из-за этого. Работать в поте лица, в течение нескольких лет, не имея поблажек, это тяжело. И нужно быть благодарным всем и самому себе за такую возможность, но в тоже время, Сынюн понял, что еще тяжелей – не подвести группу.
Когда Тэхён кладет руку на плечо Сынюна и заглядывает в глаза, последнему кажется, что что-то в мире изменилось. И переменчивость эта началась с Тэхёна и им же закончилась.
- Я знаю, что ты не виноват, - мягко отвечает он, - только это немного сложно, - добавляет Тэхён и быстро, на одном дыхание продолжает, - без тебя, нам будет сложно запрыгнуть на метеор.
Сынюн видит в глазах Тэхёна прозрачную пустоту и это немного пугает. Он представляет, как ладонь, которая до сих пор покоится у него на плече, почти невесомо скользит вниз, беря его за руку, и утягивает в космический простор, туда, где остальные ждут их, чтобы запрыгнуть на тот самый метеор, о котором только что сказал Тэхён. Господи, о каком бреде он думает. Сынюн трясет головой, кивает, соглашаясь, а потом быстро уходит.
Позже, ночью, когда он не сможет уснуть, он будет думать о том, что лицо Тэхёна до сих пор стоит у него перед глазами. Это немного пугает, потому что Сынюн совсем не понимает, отчего его сердце бьется так сильно. Будь он ветром, или сильной птицей, жилось бы намного проще. «Интересно, кем тогда бы был Тэхён?» - спрашивает себя Сынюн и засыпает с этой мыслью.
Ветер становится все сильней и Тэхёну кажется уже не такой крутой идеей, торчать здесь на крыше. К тому же, он теперь не один. В ту самую минуту, когда он собирается развернуться и уйти, его кто-то обнимает со спины. Кто-то, это – глупый парень, по имени Сынюн. Тэхён мягко улыбается уголками губ, а сам говорит:
- Балда, я собирался уже уходить.
- Нет, - отвечает Сынюн куда-то в плечо, совсем рядом с загривком. – Давай постоим так еще чуть-чуть. Ты не замерзнешь так?
Тэхён усилено кивает, только для того, чтобы пар изо рта Сынюна не щекотал его шею. Наверное, даже если он замерзнет, он все равно не уйдет, пока его обнимают теплые руки. Когда он увидел Сынюна там, стоящим на сцене, то подумал, что ни за что, не даст ему уйти одному. «Не отпущу», - это то, что рефреном повторялось в его голове и так давило, что становилось дико. Неужели это не только потому, что он завидовал? И не только потому, что ему самому хочется стоять на сцене? Тогда, Тэхён первый раз ясно услышал своё сердце, и понял, что не допустит того, чтобы Сынюн от него отдалился настолько. А потом, он первый и последний раз уяснил для себя, что лучшим способом сделать это – станет возможность дебютировать.
- О чем ты думаешь? – спрашивает Сынюн и Тэхёну снова становится щекотно.
- О тебе, - честно и не задумываясь, сразу же отвечает он.
Маленький румянец покрывает щеки Тэхёна. Ему кажется, что от объятий Сынюна становится не просто тепло, а жарко и это немного не…
«правильно», - думает Сынюн, притягивая руками, Тэхёна сильней, поперек живота. Это правильно: любоваться им, вдыхать запах его кожи, волос, засыпать, думая о нем. Это правильно. Но только не сейчас. Не сейчас, когда они только в начале пути.
- Я тоже, - наконец подает голос Сынюн.
- Думаешь о себе? – шутит в ответ Тэхён и в его голосе слышно, как он широко улыбается.
Тэхён поворачивается, резко и до того, как руки Сынюна успевают разомкнуться. Он легко касается чужих холодных губ, а потом выныривает из под плеча, и быстрым шагом направляется к выходу с крыши, но не успевает. Сынюн ловит его за руку и снова обнимает со спины, но теперь уже за шею. Он трогает руками его губы, и это так сильно затрагивает душу Тэхёна, что тот просто впадает в оцепенение. Подушечки пальцев грубо трогают обветренную кожу. Указательным пальцем, Сынюн оттягивает вниз нижнюю губу Тэхёна, а потом убирает руки и обходит его, заглядывая в глаза.
Бесстыжий.
- Нет, о тебе, - он с интересом отвечает на давно повисший в воздухе вопрос. - Я думаю, чтобы ты не приходил сюда больше, когда холодно.
«Еще не время», - настойчиво повторяет внутренний голос Тэхёна, - «не время впадать в крайности из-за чувств».
- Ага, - улыбается Тэхён, - вот и пошли отсюда.
«Еще не время», - говорит про себя Сынюн и первым уходит с крыши.
Автор: Тортик с вишенкой
Фэндом: Big Bang
Персонажи: gtop.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Мистика
читать дальшеИ море так бушует, словно у него несварение. Конечно, оно проглотило Квона Джиёна - гаденького такого мальчишку. Этот парень, любил экспериментировать с чужими чувствами и эмоциями. Обычно, он отрывался на Сынхёне, заставляя того смотреть ему в глаза и говорить те вещи, в которых он мало что понимал.
***
- Скажи, что любишь меня, - требовал Джиён, стоя спиной к Сынхёну, - и обними.
Сынхён повторял? Сынхён повторял:
- Люблю Джиён-а, - а потом прикрывая глаза, обнимал того со спины. Он утыкался холодным носом в макушку, вдыхая запах шампуня и мечтал о том, чтобы они никогда больше не двигались. Замерли навсегда.
Сынхён давал Джиёну нежность и еще дюжину собственных чувств, о которых даже не подозревал. Он восхищенно смотрит, облизывая губы и думает, что Джиён - это самое прекрасное, что могло с ним случится.
А потом, он попадает в YG и становится частью bigbang и все кружится-вертится-рвется вверх-разрывается и меняется. Джиён меняется. Улыбается от случая и по случаю. Сынхёну кажется, что тот распадается, и когда он говорит об этом, то Джиён так кривенько ухмыляется, тычет пальцем прямо в лоб, а потом отвечает:
- Не твое гребанное дело, Сынхён.
Это первый раз, когда Сынхён думает, что он потерялся.
***
Квон Джиён, тот еще ублюдок. Его бог наказал, поднимая в самый вверх и заставляя светить ярче любой Сеульской звезды. В общем-то оттуда сверху, очень хорошо видно, что происходит внизу: Как Сынхён шутит не с ним, как улыбается не ему, показывая ямочки, как Сынхён просто живет, спокойно, без его величества. И его это душит.душит.душит.
- Ты не посмеешь, меня забыть, чтоб тебя! - орет Джиён в пустоту глотая комки самого себя.
Он монотонно скребет собственные коленки, загоняя под ногти грязно черно-бардовую кожу с кровью.
я священный актер, и я на подмостках распят,
а кому и знать, как не мне, что такое ад,*
***
Сынхён понимает, что это - не любовь, даже если он тысячи раз говорил эти слова Джиёну. Он не видит отражения этого в своих глазах, когда смотрится в зеркало и думает, что действительно прав - это не любовь. Он больше не обнимает Джиёна, когда тот истерит, потому что это хорошо делает и Ёнбэ; не ложится спать с ним в одну кровать, потому что им больше не нужно жить в одном общежитии. Сынхён благодарен группе за все, а то, что Джиён так изменился, то это его проблемы. Он теперь более осторожно относится к тем вещам, которые не понимает.
- Когда все будет белым-белым, настолько, что глаза захочется закрыть, - как-то говорит Джиён, после очередной просьбы обнять его, - я стану прежним. И тогда, ты скажешь, что любишь меня, ладно?
Сынхён тогда ничего не отвечает, и даже не кивает. Он просто молча разворачивается и уходит. Хватит с него, глупых джиёновых просьб о любви.
Самые страшные вещи в жизни, это когда говорят, "мы сделали все, что могли, но, увы, его было не спасти", кажется что именно так, Бог сказал Джиёну о Джиёне.
***
ибо я есть священный актер – и я же изгой,
я лежу в земле, и тысячи лет надо мной
пролетают, не в силах задеть меня, уколоть.
мне знакомо бессмертие – и мертворожденная плоть.*
-Улыбнись, - говорит Джиён сам себе перед выходом на сцену.
- Улыбайся, - требует Джиён сам себе в перерывах между песнями.
-Можешь? - просит Джиён после концерта - Только один раз...
Он смотрит так просто, без какой-либо краски. Он смотрит естественно, гоняя по венам красную кровь. Не зеленую, именно красную, какая бывает у обычных людей. Сынхён убирает его руку со своего колена, когда они сидят на одном диване, в его квартире, а вместо этого Джиён кладет туда голову. Голова на коленях - тяжелая. Сынхёну кажется, что у его лидера, слишком много мыслей и он говорит ему об этом.
- Эй, друг, - басит Сынхён, - у тебя слишком много мыслей в голове, тяжелая.
Пауза бывает длиною в вечность. Особенно когда есть что сказать. У Джиёна внутри целая вселенная, он еле сдерживает ее, чтобы не выплеснуть наружу, потому что вся она - держится исключительно на Сынхёне. Нет не так, вся она и есть - Сынхён. Проглоченный однажды, въевшийся под кожу, один единственный Сынхён. Правда из вселенной сбежала одна главная составляющая часть.
- Что ты сказал? - переспрашивает Джиён.
- Что голова у тебя тяжелая, - беззаботно отвечает Сынхён. Он, наконец, расслабляется, хотя ему и не нравится ситуация. Выпивать с Джиёном всегда сложно, особенно, когда у него нет в доме спиртного, а они даже не подумали о том, чтобы заехать за выпивкой.
- Нет, до этого.
- Ммм, - задумчиво тянет Сынхён, - что у нас нет выпивки?
- После, - раздражается Джиён.
- Эй, друг? - непонимающе тянет Сынхён. Он вообще все больше и больше не понимает Джиёна, от этого становится не уютно. Хочется сбежать. Господи, ему хочется сбежать от Джиёна. От Джиёна, от этого парня-паганца, что раньше так яростно сидел у него в сердце и требовал-требовал-требовал доказательства его любви. А сейчас ему хочется сбежать. сбе-жа-ть.
- Что у тебя тут? - от неожиданности Сынхён вздрагивает и смотрит прямо на брови Джиёна. А потом на нос и маленькую родинку, у глаза. Ай, как страшно смотреть в глаза.
Джиён тычет указательным пальцем в твердую кость. Сынхён считает, что это хорошо, то что она там есть, потому что иначе бы Джиён проткнул его сердце насквозь.
- Ребра? - отвечает Сынхён.
- Хорошо, - задумчиво соглашается Джиён, устраиваясь удобней. Он упирается второй ладонью в ноги Сынхёна и сам уже практически весь на нем; заглядывает в глаза, улыбается душевно.
- А я, - шепчет Джиён - я, у тебя - ядовито шепчет, больно режет, Сынхён знает, что он произнесет - в твоих ребрах есть?
Самые страшные вещи в жизни, это когда говорят, "я любил тебя, раньше... любил", кажется что именно так, Бог сказал Джиёну голосом Сынхёна.
…и когда ты приходишь – я тысячу лет как готов:
открывается тело мое, выпуская кровь,
и она начинает хлестать живою струей.*
У Сынхёна ночь в груди и три килограмма эмоций на один мощный кулак. Он бы ударил прямо в челюсть, вон туда, где скалится грязный рот, который снова тянется целовать. Целовать, всасываться, лизать, кусать, дышать прямо в губы и выдыхать-выдыхать-выдыхать его имя. Собственное имя изо рта бредящего Джиёна звучит до жути пугающе и не реально.
А Джиён все льнет и целуетцелуетцелует и в губы и в шею и в бровь. Он целует его глаза, отрываясь от кожи только чтобы прошептать: "пожалуйста...не любил, только люблю, хотя бы сегодня", на что ему отвечают: "блять".
И это как скальпель под ноготь, так чтобы тот сам отскочил, оголяя противное розово-алое мясо, мяско даже можно сказать, потому что там, под ногтем, все давно прогнило. С тех самых пор, как Джиён загонял туда кожу с коленок.
- Ты сам виноват.
Он горячий, такой, что можно расплавиться. И властный, серьезный, без тени ухмылки. Завораживает. Его хочется, но это желание грязное, отвратное и совсем не естественное. Сынхён подчиняется, не задумываясь. Он ложится лопатками и поясницей ощущая холодный пол, и смотрит на Джиёна с полным доверием.
- Бесит, - снова злится Джиён, потому что лучше бы Сынхён убежал. Глупость же делают. Жалеть потом будут.
Джиён раздвигает колени Сынхёна, и теряет контроль. Он просит его перевернутся на спину, а лучше встать раком, потому что так не будет видно его лица.
- Иначе я остановлюсь - говорит Джиён, царапая кожу на сынхёновых боках, - и умру.
То, что он позволяет делать - сводит с ума. То, что он чувствует, когда пальцы Джиёна проникают в тела - сводит с ума в двойне. Сынхён замирает и стискивает зубы; он злится на самого себя и на то, что под кожей тают снега. Те, что вечные.
***
И он говорит: "это был всего раз, расслабься Сынхён". А потом улыбается, ласково и не нежно нисколечко и проходит мимо.
***
Море глотает Джиёна и давится. От всего его - желчно и горько. С привкусом тухлого человека. Море ругает Джиёна, и Бога, за то, что послал его в наказание купаться. О нем, т.е море, никто не подумал, кажется.
После моря, Джиён весь, как будто с иголочки. Он улыбается, когда хочется, просит прощение у матери, за то, что не звонил полгода, а потом встречается с Ёнбэ и говорит по душам. Душа, у него теперь тоже есть.
не бойся и дверь открой,
и сияй, и гори, и остынь, и пой,*
Джиён, это тот паршивец, который умеет говорить прости.
Только для Сынхёна это словно на стороне изнаночной, пишут мелким шрифтом "не стирать! поносить один раз и выбросить". Он вообще считает, что с Джиёном, у него общего - только работа. И это значительно упрощает жизнь, особенно когда нужно молчать наедине с миром.
Джиён приходит где-то в пять утра, самостоятельно открывая дверь и юркает под одеяло к Сынхёну. Тот спит крепко и снится ему очень красивый сон. Во сне, все хорошо и они оба любимы друг другом. От таких снов только по утру становится дико, а так, там...в этом идеальном мире - очень даже хорошо.
Если говорить о том, что Сынхён чувствует, когда утром находи у себя в постели явно заплаканного Джиёна, то нужно делать это шепотом. На уровне сердца, или чуть выше.
- Что ты тут делаешь?
- Прости, я не...
- Убирайся!
- Но Сынхён, - слезы снова катятся по щекам. На это противно смотреть, слишком живыми выглядят эмоции на лице Джиёна. - Прости, выслушай хотябы
- Ты не понял? Кто дал тебе код? - перебирает Сынхён. - Впрочем, просто уходи.
Для Сынхёна, это все равно что Титаник, паршивый к слову фильм, сколько не смотри, все равно в конце все умрут, и тут нечего говорить о любви на борту, когда все это, выглядит так смешно.
- Я виноват, прости, - извиняется Джиён и встает с кровати. Он выгляди еще более тощим, почти прозрачным, вымытым и Сынхёну в каком-то роде становится его жалко. Нет, он не считает, что кто-то есть виноватым. Может быть только он? Сам никогда не давал, то, что просят, а сейчас сидит на постели за хуеву тучу долларов и смотрит, как мнется перед ним человек, который достоин не этого.
- Нет, - резко отвечает Сынхён и тоже встает с кровати. Он хочет сказать, что никто не виноват, но не успевает договаривать.
Восемь швов на зрачке Джиёна, столько раз его казнило море.
Сердце Сынхёна быстрее его самого. Оно сжимается, колотится и треплется как бабочка купившаяся на блеск фонаря. Сердце Сынхёна, рвется к Джиёну. Он первый раз за долгое время, смотрит ему в глаза не боясь.
- Нечего не изменить, - говорит Сынхён только потому, что нужно сказать, иначе он навсегда потеряет контроль над собой.
- Знаю, - тихо отвечает Джиён. Он вообще весь тихий, и читается в нем "осознал".
- Ты у меня отболел, - говорит Сынхён.
- Ты у меня правда здесь, - говорит Сынхён.
- Но это всего лишь ребро, понимаешь? - Он тычет себя кулаком в грудь, как дорамный герой. Сынхён научился играть, как актер. - Сердце, оно чуть глубже, понимаешь?
Он повторяет свое "понимаешь" еще пару раз, а потом говорит много-много, да так, что это на него не похоже. Совсем не тот Сынхён, совсем не реальный, и такой спокойный, будто каждый день признавался Джиёну в своей нелюбви. любви.не.
- Что? - Джиён просыпается, потому что его кто-то тыкает пальцем в щеку.
- Какого хрена ты в моей кровати? - "Это дежавю или что?" - хочет спросить себя Джиён, но понимает, что все что было до - всего лишь сон. Он трет руками лицо и глаза, смотрит на Сынхёна внимательно, убеждаясь в том, что он - правильный, а потом говорит то, что никогда не говорил.
- Можно, мне тебя самому обнять?
Сынхён смотрит на него глупо, а потом кошмар повторяется.
- Что ты тут делаешь?
- Прости, я...
-Убирайся! Это моя квартира!
- Я виноват, знаю, но...
И так двадцать пять раз. Пока Джиён не просыпается в своей квартире в окружении десяти бутылок соджу и кредитки на тумбочке с явным налетом белого.
***
Море море, чтож ты наделало? Боженька это ты так придумал да? Чтобы Джиён вот так корежился, внутренностями полировал пол. Чтобы небо было глухо и тошно было жить, а потом прозвенит будильник и вот он, снова опять - Квон Джиён, милый и добрый парень, продюсер, композитор, автор многих хитов и просто лидер. Это как называется, чтобы вот так раз - и как не было? И все таки, круто придумано, спасибо Бог.
Только он не придумывал, да и его вообще нет. И Джиён, просто верит, что до сих пор еще в том, сне.
Кажется раз уже тысяча пятый? Скоро все точно станет белым-белым. Остается чуть-чуть потерпеть.
@темы: gtop
gtop
читать дальше[не бечено.]
- Прикури мне сигарету, Сынхён.
Джиён подкатывается к нему со спины, прилипая грудью к пояснице. Сынхён сидит на кровати голый. Он еще не успел одеться после секса с Джиёном; ему ужасно хочется курить. Вытравить чудовищный воздух вдыхаемый всего какими то минутами назад изо рта любовника.
- Держи, - Сынхён протягивает руку за спину, отдавая сигарету.
Курить в постели - не красиво. Это явно не то место, где нужно это делать, но ведь и заниматься сексом с парнем, тоже - не красиво. Аморально. Сынхён закрывает глаза, стараясь не думать о тех вещах, которые его пугают. Это слишком сложно и убийственно страшно, он не может думать о том, почему каких-то двенадцать минут назад, он желал выдрать оттопыренный зад Джиёна так, чтобы тот еще неделю не мог нормально сидеть. Почему он стонал, когда тело мужчины насаживалось на его твердый член; почему он целовал мужские губы, выцеловывал его ключицы; как он мог получать удовольствие от того, что дрочил парню навязывая свой темп, а сейчас сидит и думает насколько это аморально? Почему его чувства к Джиёну такие разные?
-Сынхён-а, - голос Джиёна действует катализатором. Сынхён больше не может не думать об этом.
А вот Джиён может. И не думая делает. Он обнимает Сынхёна поперек живота, подтягиваясь к нему еще ближе, трогает его обмякший член рукой, в которой между указательным и средним пальцем зажата сигарета.
- Чертов придурок, сдурел? - в противовес словам, ровным голосом спрашивает Сынхён.
- Если ты так боишься, что я прижгу тебе яйца, - безразлично отвечает Джиён, - то забери ее.
Джиён продолжает водить рукой по члену Сынхёна и когда тот пытается ее забрать, фильтр неприятно задевает нежную кожу.
- Блять, а если бы, - не злобно шипит Сынхён, - ммм...
Их руки снова сцепляются у Сынхёна в паху; Джиён дразнит его рукой, и прикусывает бок, оставляя краснеть свежий засос. У Сынхёна снова все мутнеет перед глазами, Джиён словно хлоркой действует на мозг Сынхёна, заставляя его забыть, как сопротивляться. Джиён - опасный, и в этом он немного прекрасен. В мгновение, меняя положение, Джиён уже стоит на коленях перед Сынхёном, опираясь ладонями с обеих сторон от Сынхёна.
- Поиграем? - спрашивает он, прекрасно зная, что сопротивляться нет смысла.
- Ты меня развращаешь, - озабоченно говорит Сынхён.
Джиён выгибает бровь и опускает взгляд на свой внушительный стояк: - Это ты меня соблазняешь.
Он наклоняется вперед, целуя влажную головку, натягивая вниз крайнюю плоть двумя пальцами, облизывая, заглатывая... У Джиёна дерзкий взгляд, когда Сынхён поднимает его голову, оттягивая вниз жесткие волосы на затылке.
- У нас нет времени, - болезненно начинает Сынхён, - давай не будем продолжать.
- Это - Джиён выразительно опускает взгляд, - стояк, и 5 минут как раз хватит, чтобы ты кончил.
- Мне не нужно, перетерплю - просьба в глазах, - давай одеваться, мы и так опаздываем.
- Мне нужна разрядка или я никуда не поеду.
- Да чтоб тебя! - взрывается Сынхён и прижимает голову Джиёна к своему паху и сразу же жалеет об этом. Потому что Джиён - строптивая сволочь. Он прикусывает тонкую кожу на лобке и злобно скалится, когда Сынхён шипит и вскакивает с постели.
- Не выставляй, - сквозь зубы цедит Джиён, - меня похотливым животным. Хватит того, что ты ебешь меня как собаку.
Образы. Перед глазами сразу же всплывают сотни образов, тактильных воспоминаний. У Сынхёна болезненно тянет все внизу живота; выдох в лопатки, пот на пояснице, горячие пальцы от тела Джиёна, горькие, как горчица губы, рваные движения бедер, будто сил уже не хватает, но им отчаянно нужно. Им отчаянно нужно. Отчаянно нужно.
У Сынхёна всегда противоречивые чувства к Джиёну. Ему нравится с ним ругаться. Нравится, как тот становится весь колючим и будто отчужденным, когда сам он делает робкие попытки примирится. Ему нравится совершенно ни за что, просить прощение, тогда он чувствует, словно вымаливает свои грехи.
Целовать открытую сторону запястья Джиёна, это словно медленно вводить тонкую иглу шприца с пережженным наркотиком. Сынхён выводит языком спирали и круги поднимаясь все выше, к локтю и наконец целует припухшие губы. Джиён отворачивается, но не отталкивает. Играется. Он запрокидывает голову и улыбается от того, что кожу приятно холодит там, где язык Сынхёна оставил мокрые дорожки. Эротичное зрелище. Сынхён не выдерживает, он целует Джиёна в торчащий кадык, причиняя тому боль, а потом сжимает руки на его шее и смотрит прямо в глаза:
- Хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо сейчас? - и это такой же не вопрос, потому что Сынхён знает ответ. Он толкает Джиёна на кровать со скомканными простынями. - Без резинки и я кончу в тебя. Тогда мы точно опоздаем даже на самолет.
- Сволочь! - огрызается Джиён, сгибая ноги в коленях и широко расставляя их.
Джиён выдыхает, Сынхён вдыхает. Голова идет кругом у обоих, потому что это круче любых наркотиков. Сынхён трахает Джиёна жестко, совершенно не заботясь о будущих синяках; он придерживает того под коленкой, целуя внутреннюю сторону бедра. А в глазах темно и только Джиён; его влажная от пота кожа, глаза с поволокой и губы вдыхающие "Сынхён". От Джиёна пахнет сексом и ему стоит многих сил, чтобы выдыхать выдыхать выдыхатьвыдыхать этот запах. Под руками он - мягкий, в ушах - его стон. Сынхён весь в нем, словно больной, словно заточенный. И Джиён - его личная тюрьма. Такую жизнь не выбирают. Снова слишком много мыслей; ладонь тянут, царапают, просят прибавить темп, но ведь это же он - Сынхён - задает правила игры.
Джиён закусывают губу, практически до крови и взрывается весь разом, сотрясаясь от нахлынувшего оргазма. Сынхён обмякает на теле Джиёна сверху, понимая, что кончил за пару секунд до.
Ты пьян и великолепен.
Ты похож на парня на миллион долларов.
Так почему же сердце мое разбито?
У тебя есть мир.
Но детка, какова цена? (с)
Джи/девушка
читать дальшеУлыбается чертовка и смотрит пьянящим, дурманящим взглядом куда-то в даль. Ей наверное не дашь и 17, странно как ее в клуб то пустили, но она явно королева на этом сборище скотов. Каждый уже успел оценить ее стройные ножки, фигурку лучше любой модели, глаза, улыбку. Она наверное зарабатывает за ночь штук 10 не меньше, наверное делает минет божественней всех. Она из тех, кто обязательно смотрит вверх проглатывая сперму, слизывая с губ.
Джиен думает что ни за что не подойдет к ней, пусть даже она сыграет лучшую роль у Набокова. Но нет. Он не из тех, кто западает на дорогую крошку, а потом забывает что вчера ночью ему нужно было подписать контракт или был вылет на Бали. Он не из тех. О Бали он будет забывать лет в тридцать, лежа на дне в своей дорогой но такой душной квартире, с ее тщедушным минимализмом, которого кажется слишком много для него самого. В свои тридцать он сможет позволить себе накачаться кокаином под завязку и не скрывая заявить что не какой дон переньен не подойдет лучше, чем холодное пиво корона с лаймом после отличной пудры.
Джиен отводит взгляд и думает о том, что из этого получилась бы отличная песня о любви. Как у Ланы, только жаль, что из всего он слышал только песню о Коле.
-Где ты? - шипит Джиен в трубку, хотя отлично знает, что сейчас Топ в Нью Йорке. Он только поражается фанаткам которые верят что он встречается с мамой. Хотя девушка старше его, но такая хорошенькая, что двадцатилетние красотки завистливо смотрят в след.
-Приезжай - раздается в трубке.
К черту. Лучше нажраться.
Джиен идет к малышке, мысленно списывая со своей блэккарт пару десятков тысяч. Он знает что можно было бы купить несколько пальто. Но.
Джи счастливо вытанцовывает, держа бутылку с алкоголем. Он пьет прямо из горла, не особо разбирая что это. Кажется, красное вино. Сынхен старший глядит на него неодобрительно и закуривает, донсэн показывает ему фак, просто так. Джи думает это весело - показывать фак просто так. Топ лишь ухмыляется и донсэн, на негнущихся ногах подходит к его столику, и протягивает бутылку. Сынхен глядит на него из под черной челки слегка склонив голову набок. На нем обычные синие джинсы и белое поло, которое заляпано помадами всех цветов где-то сбоку. Джи видит помаду на шее Топа протягивает руку, чтобы стереть ее, и не удержав равновесия заваливается на его колени. Дорогие лабутены на сынхеновых ногах небрежно опираются на стеклянный столик, и Джи понимает, что уткнулся носом прямо ширинку другу. Квон не знает, что чувствует к нему. Ему каждый раз хочется сказать, что да, дескать, что-то чувствует, но что? Джи никогда не произносит слово любовь, не потому что боится, или презирает. Он искренне верит в то, что слов таких не существует. Нет, они существуют в книгах, песнях, стихах, но не в жизни. Джи слишком много работает, и ему кажется, что то желанное кокаиновое забвение его тридцатилетнего придет немного раньше.
- Эй, друг, ты в отключке?
Сынхен выдыхает на него весь сигаретный дым, и Квон противно морщится.
- Кажется, я устал.
Топ смеется, слегка фальшиво.
- Что ты хочешь от меня?Это всего лишь тупой клуб,- пожимает плечами старший.
"Поговорим о любви?" - думается Джи. Джиену так хочется поговорить о ней, что аж руки чешутся. Он так и лежит уткнувшись щекой в ширинку другу, и ему немного больно, но он так устал.
- Сынхен, ей 16, - жалобно шепчет он.
Рука друга ложится ему на лопатку и несильно сжимает ткань футболки.
Что произошло потом Квон помнит смутно, кажется они поехали в отель, и его бросили на кровать. Кто, как и зачем этого квон не знает, да ему и не шибко-то интересно.
Когда Джиди выходит из душа, он видит потрясающую картину:Топ пьет его кофе в его номере.
- Хен, это мой кофе, - лидер включается мгновенно.
- Расскажи о ней, - Топ смотрит на него серьезно, без смешинки в глазах.
Квон холодеет, одевает футболку, ремень, все свои многочисленные цепочки, а старший терпеливо ждет. Джиену требуется время, чтобы собраться с мыслями.
- Ей 16, она балерина, метиска, я ее не люблю...она...та, самая Лолита. я..
- Ты больной, идиот. Ты перечитал? Ты наркоманил?Ты пил? Ты с ней спал?
- Да, спал.
- Твоя жизнь не кино, и не книга. к тому же хэппи энда не было, ты думал своей тупой башкой?Тебя могут посадит, придурок!
- Не переживай за свою репутацию, я..
- Я за себя переживаю меньше всего, и не капли не переживаю за группу. Все, что я хотел у меня есть. И мне уже ничего не поможет и не испортит.
- Тебе всегда было плевать на нас.
Сынхен вспыльчивый. он вскакивает со стула, переворачивая его. Ему так хочется ударить Квона, бить пока тот не загнется, но он берет себя в руки. Слишком быстро, думает Квон. Топ спокойно поднимает стул, и отворачивается к окну.
- Ну может ты мне будешь подружкой. раз девочка 16 лет не подходит на эту роль, по твоему мнению, - с наслаждением выплевывает Квон, плавя губы в ухмылке достойной Моны Лизы.
Но Сынхена это не берет: ни за душу, ни за что-нибудь еще. Он привык к выкрутасам Квона, но в тоже время, он чувствует его где-то на уровне чувств. Сынхен никогда не отличился интуицией или логикой, но с Джиеном все было по-другому. Сынхен его чувствовал, и вот сейчас, эта самая интуиция кричала, что Джиену плохо. И как ему помочь он не знал.
- Даже если бы хотел, быть твоим ПАРНЕМ, то не смог бы, ты же знаешь, я паршивый бойфренд, - делая ударение на слове "парень", Сынхен смешно хмурясь, отвечает на реплику лидера.
Джиен хочет сказать. что может с ролью девушки Топ справится лучше, но где-то краем сознания он понимает, что идет скользкой дорожкой. Сынхен запросто может уйти, хлопнув дверью, и никакие мольбы его не вернут. Джи думает:"Можем ли мы поговорить без прикрас?". Но тут звонит мобильник, Квон непослушными пальцами нажимает на "Принять".
- Привет.
И Квон молится всем Богам, умоляя, прося и приказывая связи оборваться.
Топ выходит из номера, махнув лидеру рукой, и тот ему благодарен.
- Привет.
И девушка рассказывает ему как прошел день, где-то говоря, что скучает, где-то что любит. Квон смотрит в окно, и перебивает:
- Думаешь, мы будем любить друг друга вечно?
Девушка молчит, Квон думает, что она заплачет. Но девушка оказывается куда интересней, чем он мог себе представить.
- Думаешь, мы любим друг друга? Я тебя - да, ты меня - не то чтобы очень.
- Я в Нью-Йорке, детка. Ты бы была тут самой красивой, очаровала бы их, я верю. Нет, я знаю.
- Все будет хорошо?
Квон отчаянно молчит. Отчаянно, потому что слова вот-вот сорвутся с языка, но Квон не знает какие. Нет. Да. Наверное? Он ничего не может ей обещать, даже если очень хочет. Да и надо ли?
Дверь отворяется и входит Топ с двумя бутылками Кока-колы. Джиен смотрит на него, а тот лишь улыбается. Сынхен показывает ему, что пора заканчивать, и лидер подчиняется:
- Прощай. Будь счастлива, и знаешь что? Без меня у тебя все будет хорошо.
- А у тебя без меня? - насмешливо спрашивает девушка.
И Джиен уверенно кивает головой. Именно так.
Джиен бросает мобильник на кровать, и думает, что разорится на телефонных звонках. Но, впрочем, это не важно.
- Кока-кола? С чего бы это?
- Рождество же скоро, рекламу видел недавно, вот, подумал, ты тоже хочешь.
Кока забавно шипит на языке, совсем как тогда, когда они прогуливали школу и курили на крышах запивая колай. А еще Джи поил колой Топа, когда кончилась великая любовь всей его жизни. Квон даже уверен что это почти единственное исключение в жизни человечества, когда в жизни была настоящая любовь. В том что Темпо любила девочка он не уверен, в конце-концов она сама предлагала Джи переспать. Но Топ любил, любил по настоящему, любил именно так, как он хотел. Самозабвенно.
Топ трясет банку изо всех сил и смотрит на Джи, тот не двигается, просто смотрит.
А потом, когда они уже лежат на кровати все липкие Джиен думает что из топа действительно получается хреновый бойфрэнд. Да и чикуля из него тоже не айс.
...
Автор: Halalcsillag, Пис
Фэндом: BigBang
Персонажи: G-Dragon/Лиль/ Тэян, Топ
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Ангст, Драма
читать дальшеII faut oser avec une femme
Красивая девушка 20 лет восседала на высоком стуле за барной стойкой, и старалась не обращать внимания на взгляды, которые бросали на нее и мужчины и женщины. Девушка была сказочно красива. Длинные ноги, тонкая талия, чуть раскосые глаза, молочно - белая кожа, длинные волосы цвета воронова крыла и чарующая улыбка, голос, словно звон золотых колокольчиков, и знание трех языков делали модель Лиль самой желанной. Урожденная Лули де Лиль, ныне известная как Лиль, своей внешностью и безупречными манерами была обязана родителям: маме китаянке, Мисс Вселенная, и отцу, французскому баронету де Лиль. Ее родители вскоре после рождения дочери, расстались и она постоянно переезжала из Китая во Францию, таким образом без труда выучив два китайских диалекта(мандарин и кантонский) и французский, а английский она выучила быстро, благодаря британским школам, в которых ей приходилось учиться.
Девушка нервно подергивала ногой и смотрела на часы, мечтая, чтобы эта пытка закончилась. черт ее дернул пойти на вечеринку после показа! Рядом приземлился какой-то парень, и начал трещать с барменом на своем корейском, бросая на нее хитрые взгляды, чем невероятно бесил Лиль.
Девушка одни махом допила свой коктейль и уже собиралась встать, как какой-то пьяный мужчина подошел к ней и начал тонко намекать на ломаном английском на хорошую выпивку у него в номере. Молодой человек справа подошел к мужчине и выразительно выгнул бровь. Пьяный что-то пролепетал и скрылся из виду. Лиль удивленно повернулась к парню:
- Спасибо.
Не за что, всегда рад помочь, прекрасной даме. Я Топ.
- Лиль. У вас убийственная аура,- чарующе улыбнулась девушка. Парень был милым и очень симпатичным, а глубокие кофейные глаза, казалось, видят насквозь.
- Скорее личность. Вы ведь француженка?
- И китаянка.
- Due cose belle ha il mondo: Amoree Morte(В мире прекрасны два явления: любовь и смерть).
- Это итальянский, не французский, - засмеялась Лиль.
- О, ну не знаю я французского. Эту фразу я использую, чтобы впечатлять хорошеньких женщин, - подмигнул ей парень.
Лиль засмеялась еще громче. Только сейчас она заметила, что молодой человек говорит на английском немного с акцентом. Он был весьма хорош собой, и девушка даже прониклась к нему симпатией.
Джиен ненавидел уставать. Он не любил уставать от работы; не любил когда уставал физически, от тренировок или от долгого однообразного сидения в кресле, за пультом; он не любил уставать от женщин.
Джиен сидел на заднем сидении микроавтобуса, припаркованного недалеко от клуба, куда приехали самые "сливки", чтобы отметить удачный показ. Big Bang и GD&TOP должны были исполнить пару треков, а потом с видом королей сцены продолжить развлекаться в клубе. Он отлично знал, что вот уже три минуты, как он опаздывает, и что без него, Big Bang начать не могут, но он продолжал сидеть в микроавтобусе и крутил в руках свой мобильник. "Что ж, была, не была" - подумал Джиен и набрал знакомый номер. В трубке сразу же раздался женский голос:
-Оппа, я думала, ты не позвонишь, я скучала оппа. А знаешь, я купила такую красивую сумочку...
-Детка, прости, но я очень занят работой, - перебил девушку Джиен. - И я не знаю, когда еще мы сможем, увидится.
-Но оппа!
-Крошка, ты же знаешь, мне нужно работать, ой мне уже пара, чао!
С этими словами, Джиен повесил трубку и отключил телефон. Теперь можно действовать.
Обычный Сеульский клуб, пропитанный громкими битами, сладким запахом алкоголя и откровенно короткими юбками.
Выполнив свою работу, Big Bang плавно расползлись по клубу. Практически сразу за столиком группы появилось много хорошеньких девушек, двое из них были моделями с сегодняшнего показа. Джиен посмотрел на Сынри, а тот уже победно держал руку на "чуть ниже талии" девушки.
-Мелкий, ты всегда выбираешь себе самых сексуальных девочек.
-Конечно ,хен, ведь самых милых забираешь ты и Енбэ-хен.
Девушки, как стайка птичек мило защебетали и заулыбались.
-Эй, мелкий, а где выпивка? Я, кажется, заказывал себе коктейль.
Джиен, попытался высвободить свою шею из тонких ручек девушки и улыбнувшись отправился в глубь танцпола. Ему действительно надоело это все. Он отчаянно всматривался в толпу, ища что-то новое, что-то, что подарит ему вдохновение.
Когда Джиен все таки отчаялся, и решил что сегодня он не найдет себе ту - единственную, то к нему подошла очень милая японка.
-О, Джиен, - после этих слов, ее мягкие губы коснулись щеки Квона, - давно тебя не видела.
-Кико, дорогая, - он притянул девушку, за талию, ближе к себе. - Не знал что ты здесь.
Девушка убрала его руки со своей талии и придирчиво оглядела лидера группы Big Bang.
-Что с тобой, ты какой то...- она сделал паузу, пытаясь лучше подобрать слово, - ты совсем не светишься. Последнее, что ты мне сказал, кажется, было "Я влюбился?"
-Ха-ха, Кико, ты же знаешь, я влюбляюсь в каждое свое вдохновение.
Джиен жестом позвал ее присесть у бара.
-Боже, Джи, как тебе не стыдно девушек называть объектом вдохновения?
-Да ладно тебе, разве я говорю что-то плохое? Им нравится, когда я говорю, что они мое вдохновение.
-Эти глупышки не знают, что их используют просто как шлюху на одну ночь.
-Ха-ха, зачем же так, просто я слишком быстро забираю свое вдохновение, за что и плачу "любовью".
Кико Мицухара, закатила глаза и улыбнулась, Джиен всегда так себя вел. Брал то, что ему нужно, а взамен оставлял теплые воспоминания и разбитое сердце. В прочем, настоящих сердец он, наверное, никогда и не бил. Всегда попадались фальшивки, которые можно было быстро склеить новым увлечением. Наверное, даже не попадались, а Джиен всегда сам выбирал именно таких - быстро склеивающихся.
-А ты случайно не знаешь, кто эта девушка, рядом с Топом?
-Это? - она проследила, за взглядом Джиена. - Кажется, это Лиль, модель, певица, актриса, в общем, полный набор. Но она действительно красива и вроде талантлива, говорят, что ее отец очень богатый человек во Франции.
-Да? Мне она нравится, Кико, я кажется, влюбился.
С этими словами Джиен помахал девушки и быстрым шагом отправился к СынХену.
Однако, Джи испытал разочарование-парочка испарилась. Следующие полчаса лидер Квон обыскивал клуб: стучался в чилл-ауты, кабинки туалетов, готовый вырвать свою даму сердца из рук этого...бингу. Когда он их наконец-то нашел, то и удивился, и обрадовался одновременно - СынХен и Лиль мило беседовали, а не зажимались по углам. И глубоко вздохнув Джи пошел штурмом брать намеченную крепость - он был уверен, она падет тот час же.
Они стояли на балконе, где продолжили разговор без музыки и пьяных лиц. Выяснилось, что молодой человек снимается в кино, поет в известной группе, и вкус у него хороший. "Обязательно послушаю его музыку", думалось Лиль. Внезапно Топ хмурил свои брови, увидев что-то за спиной девушки. И прежде, чем повернуться Лиль почувствовала тонкий аромат жасмина. Аромат жасмина исходил от только что вошедшего парня, глаза его лихорадочно блестели, а на губах играла искушающая улыбка. Девушка почувствовала, как ее сердце летит вниз, щеки покрываются предательским румянцем.
-II faut oser avec une femme (С женщиной надо быть смелым),- произнес мелодичным голосом незнакомец на чистейшем французском, чем окончательно выбил почву из-под ног у Лиль.
Случайные неслучайности
Утро начинается не совсем так как хотелось. Хоть глаза у Лиль закрыты, но она отчетливо чувствует мужское тело рядом с собой, а еще легкое похмелье. Все же, решившись открыть глаза, Лиль видит рядом с собой, лицо безмятежно спящего мужчины. Волосы легко растрепанны и несколько прядей лежат на губах. Губы, немного приоткрытые и сладкие – это Лиль хорошо помнит. Вкус самбуки и чего-то еще, и голос…голос, что шептал в шею.
«Сколько же я выпила, что согласилась на одноразовый секс!?», подумала девушка и встала с кровати. Искать одежду пришлось долго, как и сумочку. От таких резких утренних движений, голова разболелась еще больше. «Господи, ну не маленькая же, зачем мне эти приключения», - ругала она себя. «Ладно, пока он спит, нужно побыстрей уйти, а то еще придется вспоминать как его зовут»
-Ты куда-то собралась? – послышался голос из комка одеяла. – Я думал ты останешься.
-Нет, я уже ухожу, - девушка застегнула молнию на платье и направилась к двери, но снова обернулась на голос.
-Ничего не забыла ? – в руке Джиен держал черный телефон, так тщательно забытый Лиль. – Если тебе нужен телефон, то останься выпить со мной кофе.
-Но…
-Я сейчас в душ, а ты сделай пока кофе, все что нужно – на кухне.
-Я не…
Кухня оказалась шикарной. На самом деле если бы Лиль знала, что со всем этим нужно делать, то конечно бы она оценила кухню. Но все это чудо техники, ничем не могло помочь девушке. Кофемашина!? Прекрасно, но как ей пользоваться? Тут на кнопку, там, на кнопку, и ничего не происходит. Нет уж, прогресс прогрессом, а старый добрый растворимый кофе – лучший выход.
-Прекрасно, - девушка села за стол и взглядом гипнотизировала злосчастную машину. – Может пнуть тебя как следует…
-Нет, пинать ее не стоит, а нажать на вот эту, - Джиен подошел к кофе машине и нажал серебряную кнопку. – Стоит. Не думал, что ты не умеешь.
-Ммм, прости, но как говоришь тебя зовут? Если мне придется выпить с тобой кофе, то хотя бы должна знать имя.
-Что?- от удивления Джиен пролил только что приготовленный кофе. – Прости, обычно у меня не спрашивают имя. Я Квон Джиен.
Лиль взяла протянутую ей кружку с кофе и залпом выпила, после чего выхватила телефон и направилась к двери.
Джиен сидел на кухни и пил свой кофе. Голова была полностью забита девушкой, которая забыла его имя. Как так можно? После столь чудесной ночи с самим Квоном Джиеном. Ну надо же! Как же сложно в это поверить. Но ведь девушка действительно очень сильно запала в голову Джиена. Он посмотрел на небрежно брошенную салфетку на столе с еле заметным отпечатком помады.
- don't wanna hurt you, - пропел Джиен на известный только ему мотив.
Найдя свой телефон на тумбочке в спальне Джиен набрал быстрый номер менеджера и стал ждать ответа:
-Да Джиени – послышался голос менеджера.
-Я хочу чтобы вы сделали мне одолжение.
Выйдя из здания, девушка взяла такси и отправилась к себе в квартиру, которую снял для нее, ее менеджер. Утро девушки началось с очень раннего звонка.
Агент Лиль поднял ее часов в 6 утра, и бодрым голосом сообщил, что у нее фотосет с какой-то местной шишкой в шоу-бизнесе. Мило, о сне можно забыть. Да еще переться на другой конец города, хорошо хоть машину прислали.
Когда Лиль приехала на съемочную площадку то, мягко говоря удивилась: везде царил порядок, тишины и все ходили по струнке. Обычно на фотосетах и показах был такой дурдом, что черт ногу сломит. Лиль почувствовала, как ее куда-то тащат, агент перла как танк в другой конец просторной залы, но при этом очень тихо ступая, поэтому девушка не решилась проронить и слова.
- Вот он, будь вежлива и улыбайся, он отвалил кучу бабла именно за тебя, это такая удача, - шепнула агент, подталкивая Лиль.
Мужчина, на которого указала агент, стоял к ней спиной, он что-то говорил стилисту четко поставленным голосом, который привык командовать и приказывать. Лиль прочистила горло, показывая, что она тут, и молодой человек повернулся к ней.
Сначала у девушки челюсть встретилась с полом, потом глаза немножечко вылезли из орбит, а потом она покраснела со всеми спецэффектами. Это был тот самый человек. От которого она только вчера ушла!
Лиль открыла рот, чтобы задать кучу вопросов, но тут же передумала: весь стафф смотрел на них.
- Здравствуйте, я Квон Чжиен, приятно познакомится, - он вежливо поклонился ей, скривив губы в ехидной улыбке.
- Лиль, - все, что удалось выдавить из себя модели.
Пока ее красили и наряжали, девушке удалось вернуть самообладание. В конце концов, это просто случайность. Он же не знал, как ее зовут. Она достаточно популярна, чтобы замечали ее имя.
- Ты так исчезла. И даже не запомнила моего имени. Я мог тебе позвонить, списал предварительно твой номер, но боялся, что ты не возьмешь трубку, и не бросай больше где попало сотовый, пожалуйста - парень подошел к ней, якобы надеть колье, которое ему понравилось.
Ага. Случайность. Случайно она с ним переспала. Вот это случайно.
Дальше все было как в сказке: они фотографировались, обнимались, игрались, разговаривали. И прикасались к друг другу. Он был невероятно красивым, умным и обаятельным. Его голос был тягучим, медовым с неуловимой хрипотцой, он, то проникал в самое сердце, то звучал где-то на задворках сознания.
Фотосет закончился ,и Лиль с грустью подумала, что ей хочется находиться рядом с ним. Пожалуй, вечность. Слишком прекрасен был этот миг. Ее отпустили домой, а он продолжил фотографироваться уже в одиночестве. Мобильник запиликал, оповещая об смс:
«Ты мне нравишься. Сильно. И зови меня оппа.».
Лиль нахмурилась: он ей тоже понравился, но…
«Я улетаю скоро, так что прости. И прощай.»
«Не поверишь, но я тоже улетаю скоро. А еще если я не улетаю, то сижу в студии и пишу песни, как например, завтра. Или хожу по магазинам».
« Оппа, да мы похожи, но все же…языковой барьер и остальное.»
« Малышка, это все чушь. Я – гражданин мира. И пусть мое время ограничено, но…Дай мне шанс. Нам шанс.»
Лиль ничего не ответила, проклиная весь белый свет. Он ей нравился. Безумно. Так, что она тонула, захлебывалась в своих эмоциях к нему. Рядом с ним мир останавливался, ноги подкашивались, голова гудела. А когда она вспоминала их поцелуи, то прокусывала губу. От досады, что она сейчас не целуется с ним. Это было восхитительно. Но она боялась: они разные, из разных стран и у них такая работа. Но ведь кто не рискует, тот не пьет шампанское?
Щелк.
-Лиль, меньше улыбки! Ты резиновые сапоги рекламируешь, а не
зубную пасту! – фотограф недовольно посмотрел на нее.
Ну и черт с ним. А у нее хорошее настроение. И бабочки в
животе, как у влюбленной старшеклассницы. Следующие фото были совместные, и тут уж Лиль пришлось напрячься: фотографироваться пришлось Су Хей и Кико Мицухара. Обе были немыслимо популярны, красивы и талантливы, с большим опытом и поддержкой. И главное для Лиль было не потеряться на их фоне, и пусть она в разы красивей, чем Су Хей, в ней больше загадочности, чем в Кико, но вот опыта у нее мизер.
Ноги переставить. Руку за голову. Чуть прикрыть глаза.
Фотографии для Chanel это не шутка, это престижно и платят за них много.
Лиль всю жизнь была принцессой и ей эта роль не нравилась.
Она хотела быть Королевой, не меньше. И пусть Су Хей с Мицухарой умирали от зависти, ведь она дочь баронета, но Лиль умирала от восхищения, смотря на деньги, заработанные моделями. Самостоятельно. Для нее это было важно.
Лиль никогда не влюблялась, ей никогда не хотелось замуж или
детей. Она была крайне довольна своей кочевой жизнью- в детстве, Китай-Франция, в карьере – весь Земной шар. Ее не пугали ни бессонные ночи, ни долгие полеты, ни постоянные чемоданы. Ей
казалось, что останься она на одном месте, тут же зачахнет, завянет, погибнет. Это во многом определяло ее характер, стиль жизни, людей, с которыми она общалась. Она никогда не была особо морально близка с родителями, а они не привязывали ее к
себе. У нее никогда не было много вещей,
или, она никогда не влюблялась в город – путешествовать налегке, 24 часа в сутки быть готовой сорваться с места.
Сейчас Лиль чувствовала себя странно. Больше всего ей
хотелось остаться в Корее, и в жизни Джиди. Ей было страшно, неловко и одновременно приятно от таких мыслей. Менеджер показывала ей, что мобильник еще чуть-чуть и
просто разорвется от звонков. Кто же этот настырный человек?
Фотограф объявил перерыв, и девушка подняла трубку.
- Привет, малышка, - послышалось на том конце провода.
-Джи?..-Лиль удивленно распахнула глаза, он же сейчас в студии,
записывает песню.
- Я думал, что стал тебе оппой….после всего, что между нами
было..?, - манерно растягивая слова проговорил Джиди.
Лиль покраснела до кончиков волос. За неделю пребывания в
Корее она очень хорошо поняла, где оппа, где хен, кто онни, и кому она нуна.
- Малышка, я хочу пригласить тебя в ресторан…ты согласна?
Голос Джи пробирал до мурашек. Лиль представила, как он
говорит это, его полуулыбку, хитрые карамельно-карие глаза, и полные губы. В горле пересохло.
- Я…думаю нам лучше не встречаться, понимаешь, это…
- Знаешь, что посоветовал один герой сериала? «Если девушка
тебе нравиться – подошел и закинул ее на плечо. Что сложного?» Так вот, либо ты соглашаешься пойти со мной на
свиданье, либо я так и поступлю. Решай.
У девушки отвисла челюсть. Ничего себе! Да он тиран! Бежать
от такого, как можно дальше!
-Ок, я освобожусь после пилатеса, где-то в 8 вечера.
- Я заеду за тобой…Лиль.
Девушка отложила мобильник, и прижала ладони к щекам. Зачем
она согласилась? Но ей так захотелось это сделать. Ей так захотелось свиданий, мишек тедди, цветов и внимания. Всего того, от чего она, думала, отказалась навсегда. Глупо, но побаловаться можно.
не законченно.
@темы: не законченно, top, гет, gdragon, taeyang
Автор: Halalcsillag
Бета: Wаckyyy
Фэндом: BigBang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Hurt/comfort
читать дальшеДжиен щелкает зажигалкой и прикуривает еще одну сигарету. Он внимательно смотрит, как снег оставляет на ней мокрое сероватое пятно. В Японии снег совершенно такой же, как и в Кореи или любой другой стране. Но почему-то именно в Японии Джиен ощущает насколько у него короткие реснички, что даже в льдинку не могут застыть снежинки. У Джиена на ресницах, снег просто тает.
Одна такая маленькая снежинка тает и скатывается по щеке, противно холодя кожу.
Джиен так не любит, не любит когда на пределе чувств, когда хочется сделать, но не получается, когда нужно постоянно контролировать, держать лицо и не роняя головы смотреть в глаза.
В глаза всем - начиная с фанатов, персонала, которого обязательно нужно поблагодарить, маленькой девочке, которую тискает Тэян, а потом и ему в глаза, что особо неприятно, потому что оба знают, что семьи у них не будет еще долго.
Нужно смотреть в глаза Хенсоку, когда тот опять вызывает, потому что налажали, как есть налажали и ему придется, ему просто придется заново налаживать систему, выстраивать, проверять, оттачивать.
Он обязан посмотреть в глаза Дэсону, когда тот огрызается, потому что он не может вылететь раньше. Хотя Джиен прекрасно знает, что Дэсон умеет маскироваться, и если он до сих пор так хорошо скрывает свою личную жизнь, то уж, наверное, на него можно положиться, но нет. Джиен все равно повторяет, что не может допустить того, чтобы он один и без охраны отправился в аэропорт.
Джиен смотрит в глаза антифанатке и язвительно улыбается. Потому что держать лицо - это то, что он должен. Должен мать твою, и плевать, что она только что заявила что он - Квон Джиен - выродок дьявола и из-за него прогнивает BIG BANG. И это настоящий биг бэнг для мозга Джиена, потому что брейнфак наступает сразу же после того, как он смотрит в глаза Сынхену.
Сынхен - это такой человек, который просто вымораживает Джиена и ставит его на место одновременно. Он смотрит на все с таким выражением лица, будто все это детская забава, и сейчас он на сцене с шапкой-пудинг. Он говорит "нет, мы семья и хару-хару это та самая песня биг бэнг", он говорит "раньше я очень нервничал, когда выходил на сцену и избегал зрительного контакта с фанатами. Но теперь я могу смотреть в глаза и петь", он действительно много говорит, и Джиену хочется въебать ему за кулисами, потому что он так не может.
Джи на самом деле просто устал. По-человечески так устал и больше не может ни смотреть в глаза, ни притворятся, что все хорошо. Он даже готов закричать мол "нет, не сильный, вы прогадали", но никогда и рта не откроет. Единственное, что в нем еще живо - его принципы. Их вполне хватает, чтоб завершить все концерты, чтоб поблагодарить весь персонал, чтоб не напиваться на афтепати, потому что тогда-то он точно разведет сопли про «устал» и хотя бы Енбэ, но присядет на уши. Но он так устал...
Джиен вытирает лицо тыльной стороной руки и дышит паром на ладони. Руки замерзли, и его начинает бить мелкая дрожь. В голове пульсирует что-то страшное, призывающее уйти, убежать, уехать, но он тщательно прогоняет эту мысль. Он поднимается на второй этаж отеля, а потом едет на лифе еще этажей восемь. Лифт останавливается, и Джиен, проклиная свою трусость, на каждой ступеньке поднимается еще на три этажа вверх, пешком.
Этих трех этажей хватает на то, чтобы умерить свой пыл и перестать бояться самого себя. Он спокойно стучит в дверь и ждет, когда ему откроют.
Сынхен открывает дверь на третьем сигнале «SOS» и просьбе покинуть всех адекватных с борта самолета с названием "мозг". Джиену хватает сил сдержать себя и не послать все к черту.
- Я думал, ты ушел, - медленно проговаривает Сынхен.
- Я хотел, - соглашается Джиен. - Но я решил ответить.
Он не спрашивает разрешения - просто входит в номер, отталкивая плечо Сынхена. Джиен замечает, что полчаса назад на столе не было бутылки, и вещи были аккуратно сложены. Сейчас же они разбросаны, а бутылка отпита ровно на три стакана.
Джиен панически высматривает то, к чему можно прицепится взглядом, потому что кажется, что он сам себя затягивает в собственную "фантазию", в которой можно делать все что угодно. Он не понимает, совершенно не понимает, зачем?
- Ты много пьешь, - замечает Джиен, усаживаясь на кровать.
- Не твое дело.
Джиен молчит. Он вываривает в себе каждое слово, доводя до кипения, и наконец, говорит. Он много-много говорит, о том, что в гробу видел все это, что вполне готов свалить в армию или уйти, как 1TYM, он говорит, что выгодней заниматься продюсированием, но это не приносит фанатов, а он любит, когда шумно. И еще говорит о том, что любит смотреть вместе с Сынри те старые записи из личного архива, когда все было по хип-хопу, и когда они с Сынхеном могли говорить и говорить только о вутане или западных, или восточных, но все это не важно, потому что «тогда» - закончилось. Потому что они сто лет уже не разговаривали, потому что они сто лет уже не имели общих интересов и то, что их объединяет - Big Bang, о котором Сынхен так легко говорит.
Джи бесится и встает с кровати, начиная тыкать пальцем в Топа, и размахивать руками. "Совсем как Дракон" - думает Сынхен и прикрывает глаза. Вот так слушать Джиена - противно. Совершенно не хочется даже думать о том, что он говорит. Если бы это сказал кто-то из остальных, Сынхен давно бы уже врезал, но это Джиен.
Сынхен прижимает руки к телу Кврна и крепко сжимает, надеясь, что на коже обязательно останутся синяки. Тот сразу же притихает, только как-то злобно смотрит. Он даже не пытается вырваться, не оправдывается и смотрит прямо в глаза. Сынхен думает, что в глазах у Джиена целый мир и сейчас он не сказал и десятой части того, что у него внутри. Он перехватывает его, обнимая, и сцепляет руки на спине.
- Из тебя никакущая истеричка, - шепчет Сынхен в плечо, - но мне нравится, - легко целует в шею. - Это даже интересно, - дышит над ухом, облизывая мочку кончиком языка.
Все так же обнимая Джи, Сынхен делает три шага к кровати, а потом швыряет его на кровать.
- Хватит беситься, - твердо говорит Сынхен и по его тону понятно, что сейчас он не готов шутить.
В мгновение ока Джи вскакивает на ноги и запрыгивает на Топа, обнимая его ногами. Крепко сжимает его плечи, и взгляд становится совершенно туманным, отражая всего лишь пустой инстинкт. Он целует Сынхена с какой-то жадностью - целует безвкусно, но страстно. Он набирает полные легкие воздуха и дышит в Топа, а у того даже уши закладывает и Джиену щекотно, на самом деле щекотно, потому что Сынхен воздухом щекочет щеку. Джиен отрывается от его губ и хохочет.
- Придурок, - огрызается Топ, пытаясь освободиться от Джи. Но тот так крепко в него вцепился, что остается только одно - идти с ним до кровати.
Шаги у Сынхена тяжелые и медленные и все благодаря Джиену, который будто специально налился свинцом и повис на нем. Он хохочет, он смеется, прикрывая рот рукой и наконец, смачно выдает:
- Пошел на хуй, Сынхен.
Истерия чувств, бушующая в Сынхене, прекращается в одно мгновение. Теперь он прекрасно понимает, что Джи - играется.
- Бред... - шепчет Сынхен, опускаясь на кровать вместе с Квоном.
Простыни сминаются, всего через несколько секунд. Джиен закусывает нижнюю губу и заламывает брови, он прекрасно знает, что нравится Топу. "Чертовка" - метеором проносится в голове у Сынхена, когда холодные руки скользят под его рубашку. Он не трогает, не гладит, он просто царапает кожу на спине, притягивая к себе Топа, кусается. Сынхену хочется связать его, на что Джи отвечает "твой галстук пошел бы моим запястьям" - и это еще один брейнфак.
- Я обязательно посвящу песню связанным рукам, - кусается Джиен.
- С тебя хватит и «she’s gone», это одно из самых сильных твоих параноических бредов. Блядь, расстегни ты его уже.
Джиен послушно расстегивает замысловатый ремень на джинсах и вдобавок снимает майку.
Руки у Сынхена теплые и каждое его прикосновение отдается приятным теплом. И все пять чувств ощущаются, отпечатываются на голой коже. Тепло разливается по всему телу Джиена, ему буквально хватает одних только прикосновений и губ Сынхена.
- А ты? - спрашивает Джи, когда Топ просовывает руку под резинку боксеров.
Сынхен лишь хмурит брови, и шепчет что-то о долге в завтрашнем дне. Джиен улыбается, он не уверен, ему кажется, что так не правильно, но в то же время ему жутко хочется. Ему хочется обрести веру в завтрашнем дне, хотя бы в виде этого долга.
Джиен не изгибается, не стонет и не кричит "больше ", "еще", "еще". Вместо этого он смотрит в глаза Сынхену. Губы предательски подрагивают, поэтому он прикусывает нижнюю.
Он просит Сынхена остановиться на секунду, чтобы он смог дотянутся до пачки с сигаретами и прикуриться.
Дым обволакивает их обоих за пару первых затяжек, хотя может у Джиена слишком помутнело в глазах. Он тяжело дышит и еле держит сигарету в руке так, чтобы было удобно стряхивать пепел в пепельницу на тумбочке. Сынхен жадно наблюдает как Джи курит, выдыхая дым в сторону, а потом с похотливым прищуром снова смотрит ему в глаза.
- Дай, - просит Сынхен, - ты хорошо пристроился.
Джи хмыкает и как-то прогибается в спине. Он крепко затягивается и наобум тушит сигарету о пепельницу, оставляя там окурок.
Джиен тянется к губам Сынхена и выдыхает в него дым. Он цепляется пальцами за шею, он цепляется за спину, за волосы... Джиену кажется, что он сейчас как минимум взорвется, потому что это так охрененно хорошо, что не находится ни слов, ни сил.
- Я пойду, руки помою, - встает Сынхен, довольно улыбаясь.
А у Джиена сердце гулко бьется о ребра, вырваться бы ему на волю, да вот не получится, кажется. Лишь слабо брыкается, да и бьется о ребра не так больно. Джи улыбается, улыбается и ему хочется уснуть. Но глаза даже не думают закрываться, а мозг начинает работать с усиленной долей, восстанавливая резервную копию за последние сутки.
Все этажи Джиен едет на лифте, придирчиво осматривая себя в зеркале. Все что его выдает - засос на шее. Но и это слишком легко исправимо, сейчас шарфом, потом поможет нуна гримерша, а после след и сам исчезнет. Совсем как его усталость. Осталось только перетерпеть. И завтра, оно обязательно будет.
Когда он выходит из Японского отеля, на улице уже совсем темно. Джиен мысленно благодарит Топа, за то, что выбрал этот отель на окраине и за то, что всегда хорошо следит за своей безопасностью.
Он пишет смс Дэсону, о том, что хорошо бы было как-нибудь выпить втроем с его невестой и посылает Енбэ непонятный японский смайлик. Он думает, что это забавно и что Енбэ должен сказать спасибо за отдых ушей.
Перед тем как сесть в машину, Джиен думает, что если бы он пользовался тушью, то панда бы обзавидовался его черным разводам, из-за растаявших снежинок.
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: ТОР/GD
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст
читать дальшеРасставание всегда проходит тяжко и болезненно. И тот аргумент, что мужчины не плачут, не всегда действует. Иногда просто больно, до потери сознания, так, что даже физически ощущаешь. Иногда расставание просто невыносимо.
Особенно, когда ты все еще любишь.
Особенно, когда видишь его каждый день.
Особенно, когда это Джиен.
Сынхен все еще не знал, что пошло не так. Просто они почувствовали страсть, сильные обжигающие чувства. Он так сильно хотел Джиена, что тугие джинсы с болью врезались в каменеющую плоть. Сынхен всегда страдал. Они вдвоем даже как-то шутили над этим поводом.
-Сынхен, тебе не надоело? Я тебе всегда причиняю боль, - Джиен затянулся сильнее и, пропустив отравляющий дым через легкие, позволил ему выйти. Немного пощекотав губы, белый дым растворился, оставляя только запах табака. - Тебе же больно, когда я сплю с девчонками, для поддержки имиджа?
-Ну, это же было без любви, просто секс.
-Значит, просто секс можно?
-Нет, мне все равно больно, но только потому, что ты сто раз извинился, я все еще с тобой.
-Но тебе ведь больно всегда ожидать меня? Я тебя не держу, а ты все равно ждешь и ждешь меня. Совсем как брошенный котенок.
-А ты все равно приходишь, не обещаешь и даже говоришь, чтобы я не ждал, не искал,… а ты все равно приходишь.
-Больно, когда я говорю на шоу, что никого не люблю?
-Больно, но я тоже говорю, что еще не встретил такого человека.
-А ты понимаешь, что если мы все расскажем, то будет еще больнее?
-Джиена, ты хочешь сделать из меня мазохиста? Так вот он я! Да, терплю. Да, мне постоянно больно. И не только из-за того что ты перечислил, а есть еще, еще куча всего из-за чего ты причиняешь мне боль. – Он посмотрел в глаза Джиену, взял его лицо в свои теплые руки и их кончики носов соприкоснулись. Когда Сынхен дальше заговорил, Джиен кожей ощущал его дыхание. – Но знаешь что? Это все ничто! Да-да, совсем не имеет значения. Готов терпеть еще больше, готов страдать за нас обоих! Потому что люблю я тебя дурака! Люблю до безумия, люблю больше всего на свете. Я даже не знаю, почему я люблю тебя, если спросишь за что, убью! Потому что я не знаю ответа. Не знаю, почему терплю, почему хочу именно тебя, не знаю…
После этого разговора, Сынхен впервые стал причиной слез Джиена.
И почему все пошло именно так, а не иначе.
Кто-то сказал, что неделя после расставания самое сложное время? Врут. Абсолютно, нагло врут. Потому что прошло почти полгода, как их группа временно взяла передышку, как их отношения с Джиеном полетели с обрыва без парашюта или страховки. Все больше нет «мы»! Закончились все слова окружающие «их». Сынхен просто старался чаще быть дома, реже куда-то выходит. Он до одури не любил расспросы друзей «что случилось?», «когда он в последний раз ел?», «смотрелся в зеркало?» и так далее. Все это наводило тоску. Перед его порогом скопилось куча писем, каких-то газет, посланий от преданных фанатов. На телефонные звонки он не отвечал, он вообще выключил домашний телефон, только избранные, проверенные, те, кто не будут докучать, могли дозвониться на мобильный телефон.
Сынхену было тяжело. Он не знал, куда выбросить все воспоминания, особо назойливое все время крутилось перед глазами:
-Сынхена смотри, на улице снег пошел.
Они лежали в обычном номере, какой-то дешевой гостинице, у которой был один большой плюс – там были огромные окна. И Джиен после секса всегда любил садиться у окна и наблюдать, думать о чем-то своем.
-Сынхен, ну подойди же, смотри какой сильный снег!
-Джиена, сколько времени? Ты еще не ложился?
-Где-то полпятого утра, ну ты идешь? Давай скорее!
Он подошел, повиновался, практически даже не сопротивлялся. Когда Джиен так говорит, с детской улыбкой, с самой наивным выражением, невозможно было устоять. Сынхен притянул Джиена к себе, под теплое одеяло. Он был холодный, но такой счастливый.
- Смотри, даже небо покраснело! Тебе не стыдно, обнимать меня? – он только крепче прижался к телу Сынхена. – Что же будет с небом, если ты меня поцелуешь?
Джиен любил это время суток, и он любил дразнить Сынхена. А Сынхен… он просто любил Джиена. Без всякой фальши.
Как же больно. Даже царапая грудь, все равно не вырвать сердце. Как же больно осознавать, что все уже закончилось. Так мало…Сынхен еще не успел, как следует насладиться, он постоянно только и делал, что чувствовал боль.
-Джиен, это ты? – простонал Сынхен, сам пугаясь своих слов. В этой темной, отвратительной комнате он запер свое сердце, свои воспоминания, свою любовь. Он заточил в кандалы всю свою боль, но не убирал далеко, здесь, держал поблизости. Потому что она была важной частью его любви. В этой черной комнате, он все еще чувствовал присутствие Джиена, здесь он был не одинок. Снова бросив свой вопрос в пустоту, Сынхен отпил глоток жгучего спиртного:
-Джиена, ты здесь?
Ответа не последовало, наверное, ему показалась, наверное, сердце опять шалит, вызывает алкогольную галлюцинацию. Но разве этим будешь сыт? Отковывая свою боль, снова пропуская ее через себя – живого. Он хоть как-то начал воспринимать реальность. Его больше нет. Пора заканчивать этот балаган. Надоело.
Когда начинают посещать мысли о самоубийстве, в игру вступают разум. Разум ненавидит любовь, потому что когда она приходит, его выключают. Но сейчас все наоборот. Разум работает в аварийном режиме.
Лихорадочно набирая номер Ёнбэ, Сынхен, начинает терять сознание. Он боится, что не успеет. Гудки, опять гудки, а теперь уже механическая девушка говорит, что все в порядке. Сынхен не переживай, теперь тебе будет лучше.
-Что получил по заслугам? – насмехается телефон. – Знал бы, что так будет, с самого начала смотрел бы этот фильм.
-Не переживай, у фильма хороший конец, – отвечает механический голос. – Ему же было больно, он даже не знал, за что любил. А сейчас его доктор полечит. Сделает ему для профилактики шоковую терапию. Приставит к груди две ледяных пластины, и со злорадной ухмылкой, включит ток, так чтоб наверняка, посильнее. А ему что, доктор он же хороший, только за то, чтоб больному стало лучше. Вот умрет, разок, а потом подумает как ему дальше жить…
Разговор прервался, запахло больницей. Сынхен ощущал на своей руке мелкие капли дождя. Только на правой руке, возле локтя. Снова слышится знакомый голос, наверное, опять шальное сердце играется с бутылкой алкоголя.
-Сынхена, ты прости меня дурака. Не хотел я вот так, - всхлипывает, пытается вновь восстановить дыхание. – Знаешь, я ведь тогда думал только о тебе. Боялся, что ты будешь презирать меня, боялся причинить тебе еще большую боль. А видишь, как вышло, - еще один всхлип, и прохладные капли дождя, на правом локте. - Когда ты говорил, что тебе больно, мне было больно вдвойне. За тебя, за себя, за нас обоих. После той девчонки, я блевал дальше, чем видел, я мыл себя жесткой вихоткой, даже ссадины остались. Когда я молчал, скрывал, что мой любимый сидит рядом со мной, сердце кровью уже не обливалось, оно просто тихо умирало. Знаешь, как мне было плохо, без тебя...а я все думал, что это ради тебя…я такой дурак…
Голос затих, все-таки это был лучший подарок для сердца. Разум, щадящий Сынхена в нужный момент подсовывает шалости доброго сердца.
А потом просто шел снег, он падал и таял на горячем теле Сынхена. Падал и превращался в знакомые капли дождя. Небо в полпятого утра было красным, и Сынхен это почувствовал.
Иногда так бывает, как только ты узнаешь любовь, понимаешь, что это сплошная боль.
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: ТОР/GD
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика
Прим: www.youtube.com/watch?v=m2Uq9td7FJQ
читать дальше«…завтра группа Big Bang дает концерт на острове Хоккайдо… кажется, погода не самая лучшая… надеемся, что они не отменят концерт...»
-Сынхен, выключи это – Джиен сидел на диване, укутавшись в три теплых пледа, и жевал шоколадку. Они действительно приехали сюда, чтобы дать концерт, и действительно погода была не самой лучшей. А точнее самой худшей, которую Джиен когда-либо видел. Было очень холодно, снег даже не думал прекращать идти. Наверное, он уже завалил все тропинки, которые так старательно расчищали для них. Он и Сынхен должны провести одну ночь в этом хорошо отопленном, но все, же холодном домике. Остальные должны были поселиться в соседнем домике. Как только они с Сынхеном зашли, Джиен сразу же запретил выходить на улицу, и вообще запретил открывать дверь, чтобы не дай бог выпустить тепло. Находится в этом адском холодильнике ни Сынхену, ни Джиену не хотелось, обоим было очень холодно.
-Джиена, я замерз – промямлил Сынхен, садясь на диван с кружкой горячего шоколада. – Ты же любишь шоколадки, Джиен, это лучше согреет.
-Дурак, я люблю только горький шоколад!
-Правда? – удивился Сынхен. – Я думал ты сладкоежка.
-Нет, я люблю только горький шоколад.
-Почему? – снова задал вопрос Сынхен.
Джиен промолчал. Он не хотел говорить причину, почему он полюбил горький черный шоколад. Он не мог рассказать ему, а может, просто не хотел.
-Просто, он напоминает мне одного человека, – почему то сорвалось с губ Джиена. – Вот и вся причина.
Сынхен ничего не ответил, лишь только допил свой горячий шоколад, поставил кружку на тумбочку, которая стояла рядом с диваном.
-Джиена, давай посмотрим какой-нибудь фильм?
Погруженный полный в свои мысли, задавая себе вопрос, почему он так сказал, Джиен всего лишь кивнул. Довольный Сынхен снова включил телевизор, и не найдя ничего стоящего оставил старый французский фильм без перевода.
-Мы будем это смотреть?– отвлекаясь от своих мыслей, спросил Джиен.
-Ага.
Когда он посмотрел на Сынхена, тот дрожал. Ему было холодно, ведь даже Джиену было холодно под тремя пледами. Он заботливо открыл свой кокон и подтащил Сынхена к себе. Они сидели вдвоем, Джиен заботливо и нежно обнимал Сынхена, согревая его своим телом. Показалось, что стало теплее, будто не Джиен греет Сынхена, а все совершенно наоборот. Ощущение что он прижал к себе, как минимум батарею, теплую печку, сердце, пылающее огнем. Вот он совсем рядом, тепленький такой, с полузакрытыми глазами, вроде спит, а может и нет. Вдалеке что-то трещат по-французски. Романтический такой язык. Вся обстановку будто подталкивала их к поцелую. «Нужно запретить такие моменты» - подумал Джиен, а сам, проклиная всех Богов, чертей и всех живых существ, которых он только знал, наклонился к этим манящим губам, так соблазнительно приоткрытым, и поцеловал.
Сынхен не растерялся, он давно уже этого ждал и хотел. Он лишь покрепче прижался, к Джиену и ответил на поцелуй. Легкий, ничем не обременяющий поцелуй, но такой согревающий, может, им даже не понадобятся эти тепленькие пледы. Оба совершенно забыли о той ужасной погоде, что ждала их снаружи. Они даже не замечая как поцелуй перерос во что-то большее, теперь они уже ласкали друг друга руками. Все происходило спонтанно, под напором страсти.
Сынхен подумал что, наверное, это выглядит пошло и не совсем нормально, но сейчас он очень хотел человека, которого обнимали эти крепкие руки. Ему нравился Джиен и то тепло, что он дарил. Сынхен уже давно все детально продумал. У него просто было слишком много свободного времени, ведь ночи были такими одинокими. Он специально заманивал, соблазнял и дразнил Джиена. Эта была самая лучшая ловушка Сынхена. Незаметно поселится в голове и сердце и 24 часа в сутки напоминать о себе. Сынхен прекрасно знал, почему Джиен любит черный горький шоколад. Сынхен любил играть. Но даже он не знал когда эта игра переросла в нечто большее, в чувства. В последнее время было очень трудно сказать, кто охотник, а кто жертва. Иногда Джиен хоть и в шутку, но делал очень опасные вещи. Например, когда они уезжали из Сеула, он всю дорогу держал его за руку, и даже на глазах фанаток. Собственно он и объяснял это тем, что фанаткам обязательно должно такое понравиться. Сынхен был не против таких жертв. Он даже сам дразнил его, на каких-нибудь шоу целуя в щеку или обнимая.
Но сейчас, абсолютно вдвоем, они были очень близки, по-настоящему едины.
Джиен кусал мочку его уха и шептал слова о любви, которые так сладостно отзывались в голове у Сынхена. Они уже давно помогли освободиться друг другу от одежды, на удивление их кожа даже не чувствовала холода, а наоборот от их тел исходил настолько сильный жар, что можно было бы выключить все отопление и все равно было бы жарко. Два самых ненасытных человека, таких любимых, таких игривых. Сынхен старался быть нежным, чтобы не причинить боль. Сладкая боль, а потом резкий толчок. Именно в этот момент Джиен ощутил на своих губах привкус горького шоколада, оставленный Сынхеном. Их тела изгибались, сплетались, исполняли непонятные страстные танцы любви, все было нежно, но с легким ароматом горького шоколада. Они заснули, когда были полностью измождены, с приятной истомой, все еще обнимая друг друга, они спали.
Когда Джиен проснулся, с ним рядом лежала плитка черного шоколада. Сынхен уже был полностью одетым и пил на кухне кофе.
-Доброе утро, - поприветствовал он только что подошедшего к нему Джиена. – Смотри, там за окном, по-моему, стало намного теплее.
-Ага, пойдем, поиграем в снежки.
В ловушку Сынхена они попали вместе, жуя плитку черного горького шоколада.
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: ТОР/GD
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Психология
читать дальшеЛожное спокойствие – дерьмовое чувство. Оно как мелкое паразитическое существо, въедается в тебя, грызет изнутри и ощущение вроде все хорошо, но почему-то внутри все паршиво. Сынхен не любил такие вещи. Он вообще предпочитал ничего не чувствовать, но увы, иногда не получалось.
-Сынхен, ты опять полаялся с Джиеном? – Спросил Дэсон. Они сидели за столиком в клубе. Сынхен допивал очередную порцию коньяка. Дэсон тоже выпивал, но не в таком количестве. Он вообще, откровенно говоря, был в шоке, от того, сколько может выпить Сынхен. А в последнее время тот пил много, хоть и не так часто, но много. Правда, нужно отдать ему должное, он не напивался «в хлам», стоять и даже произносить что-то важное он все же мог.
-Ага, не сошлись характерами, как узнал? – Сынхен залпом осушил стакан и жестом попросил принести еще.
-Сам посмотри, тут даже собака за километр почует, что Джиен хочет секса. Вон, сколько народу вокруг него трется.
Действительно атмосфера в клубе была какой-то не такой. Джиен хотел секса, и хотел так сильно, что это даже ощущалось в воздухе. Вместе с ним секса хотелось всем, как в знаменитом фильме «Парфюмер» в конце. Совершенно не понятно как кто-то мог еще удержаться. Даже дышать было сложно. Все взгляды были прикованы к Джиену, каждый в буквальном смысле глотал его движения. Гипноз. Джиен ощущал это и понимал. Конечно, он не знал, почему все именно так, а не иначе, но решил не вдаваться в эти тонкие подробности, а просто воспользоваться ситуацией. Ему это было даже на руку. Потому что сегодня днем он чуть не подрался с Сынхеном, опять не сошлись характерами во время работы. Не сошлись характерами, Бож как удобно это произносить. Все вопросы отпадают, все довольны ответом. И вот уже глубоко в сердце зарождается ощущение ложного спокойствия. «Ненавижу это» - подумал Джиен. Он так сильно ненавидел происходящие, что лицо само начинало строить гримасы. Всего лишь на секунду, но это было заметно. Однако никто не обращал на это внимание. Все видели в Джиене только объект вожделения, не больше. Все, кроме одного единственного человека. Того, ради кого все это затеивалось. Сынхен не то чтобы не обращал внимания на Джиена, нет, как раз таки он даже иногда смотрел на него. Просто в реальности Сынхена не было даже намека на присутствие этого человека. Абсолютное отрицание. Джиена это очень бесило. Он с треском бился о его стены, разбил лоб, кулаки были уже давно в крови. Так больно, такие тщетные попытки.
Джиен встал на сцену, попросил Dj включить любимый трек, и запел. Он исполнял свою песню, ловил жадные взгляды и не мог оторваться от человека, который только и делал, что пил коньяк и о чем-то разговаривал с Дэсоном.
-Слушай, Сынхен, ты все еще любишь Джиена?
Сынхен не стал долго молчать, врать не хотелось, да и все уже давно решено, он ответил с прокуренной хрипотцой в голосе.
-Ты знаешь, я любил его ровно полгода. С момента как рассказал ему все, прошло, полгода, потом я перестал его любить. Просто устал. Да и, наверное, понимал, что дальше только привязанность, а это в нашем мире непозволительная роскошь. Ты же знаешь, как меня ломало, помнишь, как он мне отказывал, держал дистанцию, говорил что-то о приличии, хотя сам трахался с каким-то козлом. Вот и все, он добился своего. Больше я его не люблю. – Он вытер рукой рот. Прикрыл глаза, голову повернул в ту сторону, где зажигал Джиен. Взгляд, глаза в глаза, Сынхен улыбнулся, признавая очарование Джиена. А потом продолжил, снова прося жестом, наполнить стакан.
-Больно было, горько было, до одури хотелось кричать. Но знаешь, я как-то это терпел, знал, что дальше будет легче. Стены царапал, даже пытался закурить, сидя под холодным душем. Ты представляешь себе такую картину, сижу в одежде, душ льет холодный. В зубах сигарета, размокла, но держится еще, в руке такая, же мокрая пачка сигарет, а в другой руке, зажигалка, и я как дурак, пытаюсь прикурить эту злосчастную сигарету. Но не было даже искры. А потом, когда мой любимый пришел ко мне с бутылкой в руках, с презервативом в кармане, и сказал: «Сынхена, я хочу тебя, понимаешь, до подлеца только сейчас дошло, как счастлив был, когда ты обнимал меня». Мне в ответ даже нечего было сказать. Он, наверное, расценил это как знак согласия, руками расстегивал мне штаны. Даже без поцелуев, приступил как к работе, мне, конечно, было хорошо, губы у него такие мягкие, засранец умеет делать минет. Но потом, меня чуть не стошнило, вот тогда-то, я понял, что это конец. Больше его не люблю. Противно было, когда он вот так, каждый раз, как шлюха приходил ко мне. Что-то курил, выпивал или просто молчал, сидел. Но больше меня не касался. Он и сейчас иногда приходит, вошло в привычку, наверное.
Дэсон молчал. Такие подробные откровенности со стороны Сынхена были редкостью. Но больше его волновало то, что все на самом деле намного драматичнее, чем казалось. Со стороны это выглядело примерно так: Сынхен влюбился, Джиен отказал. Сынхену надоело, Джиен созрел. Ни больше, ни меньше. На работе все происходило как обычно, может, они просто не замечали. Но у каждого в группе свои проблемы и каждый как-то с ними справляется. Настоящая идиллия, ложное спокойствие. Сынхен больше ничего не говорил, он наблюдал, как двое парней откровенно клеят нетрезвого Джиена. Опасений это не вызывало, у него иногда так бывало, поймает кого-то на одну ночь, развлечется и все будет хорошо. У его лидера, все было под контролем. Только в этот раз, наблюдательный Сынхен заметил, как вздрогнул его лидер, когда рука незнакомца коснулась его плеча. «Их двое, секс втроем, наверное, Джиен просто волнуется, хотя, ему не привыкать» - такими были мысли Сынхена. На самом деле это было вовсе не волнение, со стороны Джиена, а самый настоящий страх. Он боялся того, что произойдет дальше. Он боялся этих двоих громил, или даже скорей, они походили на двух вышибал из клуба. Против них Джиен казался совсем маленьким, безобидным. И уж кем-кем, но явно не звездой. Для них он был своеобразной закуской, канапе. Об этих братье давно уже ходят слухи, и Джиен, как завсегдатай клуба, знал их. Они любили жесткий секс, частенько избивали своих партнеров. Раньше он старался избегать таких типов, они его тоже избегали, как-никак звезда, сам право имеет выбирать. Но в последнее время Джиен стал замечать, что ему нравятся такие грубые вещи. Иногда, совсем осторожно, он выбирал парня покрепче, и внешность, чтоб напоминала Сынхена, ложился в постель и позволял делать практически все что можно. Только чтоб синяков оставалось не так много. Похоже, об этом прознали эти два брата. И теперь Джиену стало страшно, по-настоящему. Эти, даже могут ударить по лицу, чего ни в коем случае нельзя допускать. Он захотел уйти от них, веселье весельем, секс сексом, а таких приключений на свою пятую точку он явно не хотел. Еще бы чуть-чуть и у него получилось бы уйти от них. Но именно в этот решительный момент он увидел равнодушный взгляд Сынхена. Это даже походило не на равнодушие, а на полное одобрение его действий.
- Ащ, Сынхен, раз ты это одобряешь! – процедил сквозь зубы Джиен
- А от тебя вкусно пахнет – прошептал один из братьев ему в ухо.
-Знаю, может, уйдем отсюда?
Ответа ждать не пришлось. Два брата знали что делать. Один шел впереди, другой сзади. Точь-в-точь как конвой, только наручников не хватало. Тогда бы было полное садо-мазо. Весь клуб провожал их взглядом. Одна девушка даже до крови прикусила губу, она мечтала уйти вместе с Джиеном. Не судьба, девочки, сегодня выбор Джиена пал совсем на других. А все из-за равнодушия Сынхена. Если бы не он, все, закончилось бы по-другому, может быть.
Лучше бы Джиен кого-то убил, задушил или покусал. Было бы даже лучше, если бы он проснулся в одной из сточных канав, или на обочине или в каких-нибудь кустах. Лучше бы он вообще не просыпался, не было бы так больно и унизительно. Нет, он все же проснулся, на пороге своей пустой квартиры. Недавно купленной, поэтому мебели все еще нет. Он не помнит, как сюда добрался, и где нашел ключ от входной двери. Новехонькая квартира была абсолютно пуста. Только эхом раздавались дикие стоны от боли Джиена. После вчерашних развлечений все тело горело огнем. Горло жгло от жажды, хуже, чем от самого крепкого, не разбавленного, алкогольного напитка. Он не мог даже слова сказать. Чувство что даже веки болели, открывать глаза было мучительно. Все вокруг меняло ориентиры с дикой скоростью. Пространство искажалось без какой-либо закономерности, без права возврата. Кое-как Джиен открыл сначала правый глаз, присмотрелся, сконцентрировался на одной точке – своих ногтях. Они были обгрызенными, маникюр полностью убит, а под ногтями кровь и частички кожи, вперемешку с грязью. Похоже на руку из морга. Когда обследуют тело недавно убитой девушки, потому что руки такие же миниатюрные, музыкальные, и когда-то ухоженные. Так вот труп предполагаемой девушки был жестоко убит, но и она постаралась. Как могла, вырываясь, наносила увечья, царапала по коже, может даже заехала в глаз, потому что преступник до одури разозлился. Волокам протащил ее по грязи, земле, может даже таскал ее в лесу. Она цеплялась ногтями за асфальт, вот где, так не аккуратно сточила маникюр. Она цеплялась за землю, чтобы хоть как-то остановить это движение в свою могилу. От всего представленного Джиену стало еще хуже. Он даже боялся представить, как выглядит все остальное. Быстро закрыл глаз, погрузился в темноту, но стало еще хуже. Намного хуже, его вытошнило на собственный пол. Потому что как только перед глазами образовалась темнота, сознание стало выдавать информацию, видео ролик вчерашнего приключения. Ощущение, как будто сидишь в кинотеатре. Если бы был попкорн, кока-кола или другой газированный напиток. Если бы кино было не про него, и если бы на экране не показывали сцены с насилием, жесткий БДСМ, если бы фильм не был в категории «+21». Он, может быть, посмотрел его с удовольствием, съел бы попкорн, выпил колы, посмеялся или задумался об великом, или что там еще делают при просмотре хороших фильмов. Но нет, его, же стошнило, по понятным причинам. Лучше бы не закрывал глаза, хотя нет, все равно бы стошнило. Теперь, когда желудку стало полегче, во рту еще хуже, в голове давно взорвался атомный реактор, ему нужно было решить проблему с жаждой. Где взять воду, он смутно представлял. Выходить на улицу в таком виде нельзя, вроде еще не 31 октября, да и наличии денег в его карманах можно поставить под сомнение. Выход один: пойти в ванную и выпить воды из под крана, там и себя можно привести в терпимое состояние.
Первая попытка встать потерпела быстрое фиаско. Интересно, сколько косточек, или все же, лучше задать вопрос, сколько клеточек в теле Джиена? Потому что каждая болела. Боль превышала допустимую норму, он застонал и инстинктивно попытался сжаться в комочек.
-Черт! - первое слово в новой квартире, брошенное в никуда. – Терпи, ублюдок, терпи, сам напросился, а теперь терпи!
Самовнушение, не помогло. Он оставил попытки встать и просто расслабился, в надежде, что от болевого шока его мозг отключится. Что и произошло, но ненадолго. Очередная попытка и Джиен уже кое-как сидел. Он ползком, чертыхаясь, проклиная все и вся, а главное себя, в конце концов, дополз до ванной и вот уже стоял, опершись на раковину. Руки задрожали под напором холодной воды, горло прополоскал, теперь глоток воды, еще один. Вдоволь нахлебавшись воды, он со страхом посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было еще то. Его даже без грима в фильмы ужасов можно пускать. Своеобразный живой мертвец, с подглазинами которым не то что Сынри позавидует, но и любая панда примет за своего собрата. Глаза, налитые кровью, нервный тик левого глаза, от живописной картины в зеркале. Губы, распухшие, прокусанные, с запекшейся кровью в уголках. Хорошо, что на лице нет синяков, но на шеи и всем остальном теле было сплошное синее пятно. В общем-то, похоже на роспись по телу. Только краски, не самые удачные. А так, в некоторых местах своеобразные следы от укусов, можно даже зубы сосчитать, вполне красивая картина для художника маньяка-извращенца. На спине и животе следы от ремня или плетки, сейчас уже все равно. На запястье выцарапано «GD» а чуть выше «TOP» , и какое - то кривое сердечко между ними. Видать его работа, нужно срочно это дело забинтовать. Трезво, насколько возможно, оценив ситуацию, он подытожил, что шрамов остаться не должно. Заживет как на собаке. А он теперь и есть, самая последняя шавка, хуже дворняжки. Он, скорее всего сейчас бы обматерил себя, морально извел, сам бы давал себе наставления, что так жить нельзя, но даже думать было больно. Поэтому он прекратил это неблагодарное дело и, обессилив, сполз на холодный кафель ванны. Нужно было что-то делать.
-Хотя бы купить кровать – снова вслух, сам себе, произнес Джиен.
Чугунной рукой он пошарился в кармане джинсов, искал телефон. Эту задачу он с блеском выполнил, только результат его не сильно впечатлил. Много, катастрофически много пропущенных звонков от всех из группы, даже от Сынхена есть, правда тот звонил ближе к 9 часам и всего лишь один раз. Звонил его менеджер и продюсер. Примерно столько же ему пришло смс. Все с примерно одним текстом «Ты где? Позвони!» были и другие вариации, были и совершенно незнакомые номера, похоже, от девочек из клуба. Сейчас около пяти часов вечера. Его выходной подходил к концу. Если учитывать, сколько он провалялся у себя в квартире, его приключения длились около шести часов. Даже меньше рабочего дня. С трех часов ночи до девяти часов утра. Дальше он валялся в отключке, а сейчас составляет чертеж последних 24 часов. «Нужно что-то делать» - теперь уже про себя подумал Джиен. Снова достал телефон, набрал телефон Ёнбэ, услышал пару гудков, а после и его грозный голос:
-Ты где гаденыш пропадаешь? Дэсон сказал, что ты ушел с двумя бугаями? Страх потерял, совсем член покоя не дает!? - выпалил Ёнбэ на одном дыхании, дальше голос звучал более спокойно. – Ты хоть жив? Где ты, я захвачу аптечку.
- Увези меня из моей квартиры – только это сказал Джиен и повесил трубку.
Его лучший друг, всегда его поддержит. Позлится, но вылечит, поможет залатать ранки. А потом имеет полное право ударить, даже избить. Но он этого делать не будет.
Когда Джиен увидел перед собой испуганное лицо друга, он понял что все еще хуже, чем ему казалось. Намного хуже, и намного печальнее. От осознания этого он всего лишь горько улыбнулся.
-Хорошо, что ты живой… - только и сказал Ёнбэ, хотел сказать еще что-то, но сказал только это. Он помог Джиену встать, практически взвалил на себя это хрупкое тело, дотащил до припаркованной машины, никто их не видел. Всю дорогу до квартиры Ёнбэ ехали, молча, Джиен вообще не хотел ничего говорить. Он и сам понимал, какой он дурак. Из-за такой мелочи получить такие последствия. В квартире у друга было тепло и уютно, но Джиен не ощущал этого. Он только голыми пятками почувствовал мягкость ковра, когда шел к кровати. Лег, закрыл глаза, подавил приступ тошноты, а потом провалился в сон. Сон, который подарил ложное спокойствие, надежду на то, что все хорошо. Когда он открыл глаза, за окном было темно. Ёнбэ заботливо перевязал его руку, смазал какой-то мазью его раны, и на тумбочке Джиен увидел стакан воды и таблетки. Проглотив их и запив водой, он дальше лег спать. Утром он проснулся от легкого прикосновения, ему опять смазывали раны.
-Ты можешь не идти сегодня в студию, мы запишемся, а ты потом. Я менеджеру сказал, что ты заболел, но ничего серьезного. Отлежись, вот еще обезболивающее. – Ёнбэ указал на пару таблеток и стакан воды. Джиен без раздумий выпил их, убрал заботливую руку и сел. Тело ломило, но боль не была уже убийственной. Теперь можно и потерпеть.
-Не, мне уже лучше, спасибо, я поеду с тобой.
-Но…
-Правда, мне лучше, я надену твою одежду? Или лучше завези сначала на старую квартиру. Я там давно уже не появлялся. А кстати, друг, помоги с переездом, дайка телефон нужно менеджеру позвонить.
-Джиен…
-Ну, так, где мой телефон?
С Джиеном даже спорить было бесполезно, оставалось лишь надеется, что все и вправду хорошо. Джиен умел порождать ложное спокойствие. В этом деле он был мастер. Ёнбэ подал телефон другу, и свою одежду. Тот быстро оделся, скрывая боль, которая появлялась от каждого движения. Нужно было показать, что все нормально, иначе чужеродное зернышко спокойствия не приживется. Все и вправду в порядке. Такое же зернышко он поселил и у себя в голове, чтоб было легче играть, так надежнее. Изрядно удобрив, полив, теперь можно ехать домой, а потом на работу. Отказался от кофе, которое было ему предложено Ёнбэ, когда он вышел к нему на кухню. Подождал пока его исцелитель сходит в душ, сам в это время взял телефон, позвонил менеджеру, извинился и решил кое-какие рабочие дела. Написал смс остальным, чтоб были в студии в назначенное время, иначе головы оторвет. Получил ответ от Сынри, что у него голова болит, и он опоздает. В ответ написал очень угрожающий текст, в котором было написано, что его смерть не обещает быть безболезненной, и девять кругов ада Данте, это ничто по сравнению с бесконечными уровнями боли Джиена. На что Сынри прислал вполне ожидаемое «Уже еду». Иначе никак, группу нужно держать в драконьих рукавицах.
В старой квартире Джиен не был примерно неделю. То засыпал на работе, то у Сынхена. Вещи предпочитал покупать в магазине, старые беспощадно выбрасывал. Такая неприязнь к старой квартире зародилась у него после долгого нахождения в ней и погружения в омут раздумий. Теперь она просто навевала плохие воспоминания. Поэтому так не хотелось сюда заходить. Но сейчас, все его предрассудки не имели значения. Джиен принял душ, смазал ранки мазью, которую дал ему Ёнбэ, перевязал руку, так называемая тату должна скоро пройти. А сейчас нужно надеть что-то с длинным воротом и с длинными рукавами. Он надел водолазку и комбинезон, нацепил свои любимые побрякушки. Большое кольцо, сережки, браслеты. Поправил свою прическу, нанес nude-макияж, теперь его лицо выглядело как обычно. Он вообще скрыл любые признаки, вчерашних приключений.
Запись прошла не самым лучшим образом. Сынри со страдальческим видом, вот уже 15 раз пробовал записать один и тот же момент. Джиен злился, потому что это, не входило ни в какие рамки. Он требовал работы, а не жалобных стонов.
-Тебе сколько раз нужно повторить? – разошелся Джиен и уже перешел на крик. Он был зол, вдобавок ко всему действие обезболившего прошло и теперь его снова ломало.
-Заткнись, он в таком состоянии, что лучше уже точно не будет, запишем его завтра, вместе с Дэсоном. – заступился за младшего, Сынхен.
Джиена начало все раздражать еще с большей силой.
-Давай, не учи, сам знаю, что мне делать!
-Знаешь, тогда остынь! – Сынхен тоже перешел на крик.
-С какой стати?
-Да, ты просто нарвешься сейчас!
-Да, пожалуйста, вот он я, стою перед тобой, готов нарваться на любые проблемы. Не страшно, переживу. Заживет все как на паршивой собаке.
-Готов? Ну, значит, не ной, когда все закончится! – Сынхен вцепился хваткой добермана как раз в то место на руке, где было выцарапано «новое тату» Джиена. Больно было до искр из глаз, даже стало немного подташнивать. Но Джиен ничего не сказал, и как обреченный раб поплелся за разгневанным Сынхеном. Он затащил его в одну из комнат персонала, дверь подпер стулом, чтобы никто не дай Бог помешал. Джиен молчал, и только сильнее стиснул зубы, потому что было очень больно, очень.
-Переживешь, значит? – процедил сквозь зубы Сынхен. – А если тебя изобьют, тоже переживешь, если все твои тонкие косточки переломают, заживет как на собаке?
-Переживу, заживет – прошептал Джиен.
Сынхен подошел к онемевшему от боли Джиену. И как этот дурак не понимает, что он волнуется за своего лидера!? И любовь тут не причем, он также волнуется за него, как и любой другой. А этот псих делает что угодно. Нужно его проучить, показать, что не все так шоколадно, есть вещи пострашнее физической боли. Сынхен снова схватил его за руку, расстегнул молнию комбинезона, рывком стащил его до колен, так же рывком задрал водолазку. Сынхен на несколько минут потерял дар речи, он увидел беззащитное тело Джиена, полностью все в синяках.
-Как ты еще ходишь, при таком то? Ничего не сломано?
- Нет, все нормально – тихо ответил Джиен, надевая обратно комбинезон. – Просто неудачно погулял на днях.
-Это те два брата сделали?
Отрицательный немой ответ. А что он хотел? Чтоб Джиен со слезами рассказал как ему больно? Не дождется.
-И тебе вот такое нравится?
Вызывающий кивок головы. На самом деле, ему такое не нравилось, просто так он сильнее ощущал всю свою боль. Мазохизм? Возможно, но только так можно было забыть Сынхена.
-Приходи сегодня ко мне – Сынхен снова посмотрел на молчавшего Джиена. Он стоял напротив, а, кажется, что они находятся на разных планетах, как минимум в разных галактиках. Оба по-своему одиноки, оба забыли о своих детских мечтах. Они даже не знают, почему так живут! Джиен струсил, когда услышал признание Сынхена, побоялся ставить его в неловкое положение. Да что там, он просто не верил в любовь. Сынхену просто захотелось разнообразия, вот и решил попробовать на вкус тело Джиена. Сам он тоже вначале этим «переболел», но побоялся стащить на свою сторону Сынхена или кого другого из любимой группы. Выход нашелся быстро, и вот уже болезнь прошла. Он просто боялся что, в конце концов, окажется один. Ну не верит человек в любовь! А Сынхен что, у него все чувства «перегорели», закончились. Быстро так, Джиен даже не успел опомниться, а когда понял что привык к теплу, к вечным признаниям, нежным объятьям, стало поздно. Вот она любовь. Только поверь и сразу исчезает. Оставляя одного, и все красивые слова забываются, и объятие становится грубым и несдержанным. А что остается, когда хочется до безумия вновь испытать те ощущения. Джиен пал, упал, зарылся поглубже в грязь, чтоб наступали не так больно. И теперь ему уже ничего не страшно. Готов придти к Сынхену, выполнить любое его пожелание. Стать марионеткой, игрушкой, да кем угодно. Даже готов поверить в эту чертову любовь! Потому что влюбился, но скорее привык, просто привык к теплу. Как наркоман готов вколоть любую дозу - Сынхена, вот что сделала с человеком эта великая «любовь». Поэтому Джиену легче говорить привычка, так хоть не так обидно. А ночью он поскулит, уткнувшись зубами в подушку, и вперед, снова к бою готов.
Джиен прикрыл глаза, ему было ужасно больно, но уже глубоко в сердце. Он постучал кулаком по нему, гулкое эхо отозвалось в груди. Снова он остался один, Сынхен закрыл за собой дверь.
После минутного замешательства Джиен вспомнил, где он находится. Снова поправил одежду, цокнул языком, потому что посмел отвлечься от работы. Он пришел в комнату, где записывался Сынри, когда тот уже закончил. Сынхен стоял у стены и за всем наблюдал. Как будто ничего и не было. Правильно, его поведение таким и должно быть. Теперь Джиен вновь полностью увлечен своей работой, ему понравилось то, что записал Сынри и теперь можно было переходить к репу Сынхена. Если бы Джиен не был профессионалом, он не смог бы сдержаться и поставить работу на первое место. С Сынхеном все было в порядке, пару раз он указал ему на недостатки, но, в общем-то, он достаточно быстро записался.
После длинного и особо тяжкого, для некоторых, дня, они все решили разъехаться по домам. Когда в машину сел Сынхен, Джиен уже ждал его там. Они вместе поехали домой, вместе поднялись на лифте, вместе зашли в чистую, большую и уютную квартиру Сынхена.
Хозяин сразу же пошел в ванную, а Джиен уселся на такое родное кресло у окна. Он всегда здесь сидел. Думал о своем, даже иногда дремал. В квартире Сынхена он чувствовал себя как дома. Эта обстановка действовала на него умиротворяюще. Он закрыл глаза и прислушался. Совсем тихо, но все, же можно было услышать, как журчит вода.
-Джиена, ты спишь? – тихий голос, приятный низкий, такой знакомый, отшлифованный до бархатцы.
-Неа, - протянул Джиен. – Но с радостью усну, если ты мне приснишься.
Большие и сильные руки подняли его с кресла. Он не открывал глаза, только чувствовал, как по его шеи скатились капельки воды, с волос Сынхена. Его уносили в спальню, он не сопротивлялся. Старался запомнить каждый момент.
-Сегодня я буду нежным, а ты получше запомни этот момент. Потом, старайся всегда найти что-то подобное.
Джиен молча, согласился, но глаза все равно держал закрытыми. Его мягко опустили на кровать. Сначала он только слышал приближающееся дыхание Сынхена, потом он почувствовал его совсем рядом с собой. По телу побежали мурашки. Его комбинезон тихонько растянули, звук молнии пугал еще больше. Он инстинктивно вжался в постель.
-Не бойся, все будет хорошо. – Голос Сынхена над ухом, рука гладит его волосы. Заботливо, как мама в детстве, когда ему снились кошмары. Немного погодя, Сынхен продолжает раздевать Джиена. Постепенно освобождая его от одежды. Горячие поцелуи покрывают все тело, все те места, где у него синяки и ссадины. Это действует лучше любой мази Ёнбэ. С каждым новым поцелуем боль проходит, ранка заживает, а синяки исчезают. Джиен открывает глаза и видит заботливое лицо Сынхена. Потом поцелуй в лоб, лицо Джиена в ладонях Сынхена. Все происходило очень нежно, с заботой, но и со страстью. С Джиеном обращались как с керамическим произведением. Одно неправильное движение, и звук разбивающихся костей. Но все, же Джиена крутили, пальцами измеряли длину его позвоночника, поцелуи в спину. Руками Сынхен ласкал лучше всех. Он доводил до оргазма Джиена несколько раз. Упирался на всю длину, издавал победный рык, наклонялся к уху Джиена и шептал, просто шептал что-то хорошее. Полузакрытые веки Сынхена, капельки пота, и язык, что облизывает сухие губы. Всем этим Джиен наслаждался. Наверное, если бы он мог думать в такие моменты, он бы поблагодарил Бога, сказал бы что верит в любовь, попросил бы остановить время, а лучше перенести их в неведомый мир. Если бы Джиен был сильный, он бы оттолкнул Сынхена, со всей его поучающей нежностью, потому что знал бы, что потом он ощутит такую боль, по сравнению с которой все его приключения до этого - ничто. Но ни о чем таком Джиен не думал, он просто наслаждался и впервые за долгое время, проведенное в этой квартире, сказал чистую правду:
-Сынхена, люблю… тебя сильно, люблю, до одурения, люблю.
-Знаю, Джиен, знаю
Сынхен больше ничего не мог придумать в ответ. До него только сейчас дошло, что никуда его любовь не исчезла, просто переросла, перестала быть простой влюбленностью и стала настоящей любовью. Он любил этого человека, и сейчас хотел показать ему, какой бывает настоящая любовь. Со всей ее страстью, похотью, желанием, влечением, заботой, верой в то, что время остановится, с благодарностями Богу, что подарил такой момент, и со многими другими чувствами, которых Сынхен не умеет выражать, но он точно попытался это сделать. Чтобы Джиен запомнил, полюбил ощущать эту нежность, хотел только такой любви. Чтобы он больше никогда не увлекался всей этой чепухой. Ощутить боль, как же! Есть вещи получше всех этих страданий. К такому быстрей привыкаешь, такое еще больше желаешь. Да что, там наркотики, сама тяга к жизни великого эгоиста - меркнет, перед желанием повторитЬ эту настоящую любовь.
Когда Джиен сладко заснул, Сынхен пообещал продолжить в его снах. Он лег рядом и обнял хрупкое тело, под одеялом было тепло. На подушке он заметил руку с повязкой, его давно интересовало что там, под ней. Сынхен осторожно приподнял руку, стараясь не разбудить Джиена, размотал бинт и увидел выцарапанные, плохо зажившие буквы GD и ТОР, а между ними корявое сердечко. В этот момент он ощутил всю боль Джиена, все его страдание. Только сейчас он понял, что Джиен не врал, когда совсем недавно произносил такие ранящие слова. Только сейчас он понял, чего стоило Джиену зарыться поглубже в грязь, чтобы придти к Сынхену, чтоб тот наступил. Только сейчас он понял, как велик весь груз ответственности, который лежит на нем. Ведь именно он рассказал Джиену о любви, а потом предал его, оставив одного. Как и любовь Сынхен открыл для Джиена и понятие боли. Все эти раны на его теле, все это из-за него. Вот сейчас Сынхену стало страшно. Не понимая, что он делает, он сжал руку с царапинами, так сильно, что Джиен проснулся. Смотря глаза в глаза, исчезли все языковые преграды, каждый понял, о чем думает другой.
-Нет, Сынхен, все в порядке это не ты, рассказал мне о любви и боли.
-Прости…
-Все в порядке, ты же знаешь.
-Не ври, Господи, Джиен, ну хоть сейчас-то не ври.
Джиен встал, поискал глазами свою одежду, оделся, больше не говоря не слова, вышел из квартиры, на лифте спустился вниз и побрел по пустой дороге. Была ночь, около трех часов.
Он шел, просто шел. В новую квартиру идти не хотелось, там даже мебели нет, как и в его сердце. В старой квартире, слишком много воспоминаний, слишком много мыслей, как и в его голове. Можно было пойти к Ёнбэ или Дэсону, можно к Сынри, но пришлось бы что-то говорить, а он не хотел. Он вообще впервые в жизни ничего не хотел. Совсем. Ничего.
Уроки Сынхена, не прошли даром, он теперь знал, что такое любовь. Но он так, же знал что такое боль, знал как все это связанно. Знал, что будет, если отрицать и знал, что будет если поддаться.
Он долго шел, просто шел. Потом увидел свое любимое агентство YG. Зашел, на удивление встретил знакомых, которые всю ночь работали.
-Менеджер, или кто-то из начальства здесь? - спросил он у охранника.
-Да, тебе повезло самый главный, еще не уехал – послышался ответ.
Значит повезло. Ну что ж попытаем еще раз удачу. Постучался, поклонился, поздоровался, с разрешения присел, как и положено, все четко по инструкции. Долгий разговор, никто на время не обращает внимание.
-Мне бы отдохнуть, хочу уехать на неделю кое-куда. Обещаю вернуться с песнями, для нового альбома.
-Ну, раз такое дело…
Уговоры, внушение ложного спокойствия, наконец, получение согласия, выслушивание условий напоследок. С разрешения встает, поклон, до свидания.
-Эй, Джиен, послушай, береги там себя, и возвращайся, обязательно. Иначе шкуру спущу!
Живой пример для подражания, конечно, он будет осторожен, вот только сейчас зайдет, купит все вещи необходимые и первым рейсом, туда к детской мечте.
Сынхен спал как убитый. В момент, когда он должен был больше всего лесть на стенку и выть волком, он крепко спал. Проснулся утром, по будильнику, как и запланировано. Без каких либо лишних эмоций, так как ему всегда хотелось.
На работе сказали, что их лидер ненадолго уехал, сам великий босс разрешил. Но это не значит, что им можно развлекаться, работу никто не отменял. Сегодня по расписанию TV шоу. На вопрос: «Где ваш лидер», следовал ответ: «в творческой командировке». Утомительно было сегодня на шоу. Сынхен устал, но дальше им всем нужно было ехать на репетицию нового танца.
-Ты не знаешь, куда он мог уехать, и телефон отключен – спросил Сынхена Дэсон, во время перерыва.
-Нет, совершенно понятия не имею.
-Вы снова в соре? Сынри сказал, что вы ругались друг с другом на записи.
-Было дело, но у нас все хорошо.
-В каком смысле?
-Неважно, просто у нас все хорошо.
-То-то, я смотрю у тебя настроение хорошее.
-Нет, это не из-за этого. Тебе не кажется, что по идеи, я должен грустить или размышлять о глобальном, например, о любви или боли?
-Но ты, же этого не делаешь!?
- В этом-то все и дело. У меня все хорошо, и без размышлений о всякой хрени. Я даже не загоняюсь по поводу его отсутствия.
-Это хорошо?
-Замечательно!
Сынхен улыбнулся приятной улыбкой. Даже не ухмылкой, или подделкой, а самой настоящей, искренней улыбкой, которую никто давно уже не видел. Он улыбался ,потому что он был в отличном настроение, и даже то, что они разучивали новый, сложный танец, его не огорчало. Это радушное поведение, приятно сказывалось на все, кто находился в его окружение. Сама атмосфера стала светлее, его природное обаяние, располагала всех к нему. Было ощущение, предвкушения, чего-то хорошего.
Как и обещал, Джиен вернулся через неделю. Снова включил свой телефон, отметился у верховного, и пришел в репетиционный зал к группе. Изменение было на лицо. Джиен, как и Сынхен весь светился и полностью радовался жизни. От всего, что сказывалось на Джиене, после его гулянок, не было и следа.
-Джиен, где ты был? – Набросился на него Сынри с обниманием.
-Да так, как ты? Не скучал? Работал?
-Я соскучился сильно, никто не сравнится с тобой, я даже посмел опоздать один раз.
-Вот за это, сейчас получишь! Чему я тебя в жизни учил?
Сынри быстро ретировался, понял, что выдавать свои глупые поступки, не самая лучшая идея.
-О да, ты прямо светишься, случилось что-то хорошее? – Джиен подошел к Сынхену, по-дружески обнял его, заглянул в глаза, и немного отошел.
-Нет, вроде. У самого-то все хорошо? – Сынхен улыбнулся.
-Ага, пойдем сегодня в клуб, отметим, девочек подцепим?
- У тебя что, круглосуточный стояк? Только о сексе и думаешь? – отшутился Сынхен.
-Да нет, за твое здоровье переживаю.
О термине «ложное спокойствие» можно было бы забыть. Если бы не Ёнбэ, который все это время стоял в стороне и просто наблюдал, за этими «светящимися» личностями, и если бы он не увидел у каждого отпечаток изученности. Они оба перешли на новый уровень, и теперь ввели в заблуждение самих себя.
-Знаете, что, давайте вы вдвоем сходите за продуктами. А мы, за выпивкой. Посидим у меня, отметим воссоединение. Только не долго, завтра вечером все же тренировка.
Все согласились. Джиен и Сынхен пошли в супермаркет, молча, набрали целую тележку закусок, так же молча, расплатились на кассе, доехали на такси, у каждого по два пакета в руках. Зашли в лифт, нажали на кнопку одиннадцатого этажа. Лифт ехал медленно. Мучительно медленно, к тому же, слышались звуки тихого механизма. Вдруг он остановился и погас свет.
-Что это? – спросил Джиен, он ничего не видел в кромешной темноте.
-Кажется, лифт остановился, нужно позвать кого-нибудь на помощь. Посвети телефоном, я сейчас вызову мастера.
Джиен поставил пакеты на пол, достал из кармана телефон и посветил на кнопки. После неоднократного вызова мастера, в динамике лифта послышался женский голос. «Это все неполадки, потерпите, скоро мы вытащим вас»
На вопросы, сколько им ждать, механический голос не ответил.
-Давай позвоним Ёнбэ, они будут волноваться – предложил Джиен. – у меня сеть на телефоне не ловит, а у тебя?
-Тоже.
Неловкое молчание, полная темнота, потому что экраны телефонов погасли. Сейчас нету того самого ложного спокойствия, которое так необходимо обоим. Сейчас все их чувства искренне. Потому что в темноте их все равно не видно.
Джиена бьет мелкая дрожь, он не любит темноту, она напоминает ему об ужасах в его старой квартире. Он прикусил губу, чтобы не было слышно, как стучат его зубы. Эта ситуация вновь возвращает его к его мыслям. Он снова ловит себя на мысли, что его разум ненавидит любовь, потому что когда она приходит, его выключают. От этого становится больно и тоскливо. Он вообще теперь по-другому все ощущает. Теперь ему не кажется такой нормальной мысль о том, что можно понять душевную боль через жесткий секс. Ему вообще теперь не кажется что секс это – главная часть любви. Джиен хочет курить, чтобы успокоится. Ему нужно отвлечься, иначе все его старания на острове пойдут насмарку. Он нутром ощущает присутствие Сынхена. Нужно что-то сказать, чтобы все осталось как прежде, чтоб не сломать так легко, ту стену, что он так тщательно выстраивал, по кирпичику из собственных чувств.
-Ты давно смотрел на небо? – спросил Джиен, это почему то был первый вопрос, который пришел ему в голову.
-Сейчас уже и не вспомню, значит давно – последовал не быстрый ответ. Сынхен тоже мечтал, о том, как бы нарушить эту неловкую, пугающую тишину. Сейчас в этой темноте, он снова вспомнил какой же огромный груз, лежит на его плечах. Он вспомнил, за что несет ответственность в жизни Джиена. От этих воспоминаний по телу побежали мурашки.
-Знаешь, в маленьких городах, лучше видно звезды на небе. Там вообще все лучше видно. И чувства и себя и звезды. В городах типа Сеула, совсем не видно звезд. А знаешь почему? – спросил Джиен, его голос звучал неровно, - Потому что, у нас в городе и так много звезд. Взять хотя бы тебя и меня, и всех остальных Big Bang, и остальных из YG. Много ведь звезд наберется. Если прибавить еще звезды на небе, получится несправедливо. Поэтому и звезд на небе не видно, считай мы их заменитель.
-Между звездами большое расстояние, только кажется, что они близко.
-Прямо как мы с тобой.
Джиен замялся. Он не знал, что еще сказать, он очень боялся всего произошедшего, его всего колотило.
-Джиена, можно я тебя обниму, мне страшно.
Сынхен просил, нет, он, кажется, уже умалял.
-Мне тоже было страшно, мне и сейчас очень страшно, но нет, Сынхен нет. Иначе мы снова придем к тому с чего начинали.
-Наплевать, теперь я не отступлю, только, пожалуйста, тут так темно.
-Сынхен, я не могу… - голос Джиена совсем дрожал, он уже сглатывал слезы.
-Пожалуйста… - в голосе Сынхена тоже заметно слышались дрожащие нотки. И по его щекам текли слезы.
Резко включили свет, без предупреждения. Сначала они оба не поняли в чем дело, потом двери лифта заскрежетали и они открылись. Одиннадцатый этаж. Перед дверями стояли взволнованные Ёнбэ и Дэсон. Они хотели что-то сказать, но увидели лица друзей, в слезах, к тому, же их била очевидная мелкая дрожь. Джиен быстрее других сообразил, подмигнул Ёнбэ, вручил пакеты с закусками, нажал на кнопку первый этаж, а когда двери лифта вновь закрылись, он нажал на кнопку «стоп». Лифт вновь остановился, только теперь горел свет.
-Давай поддадимся искушению, хотя бы раз, хотя бы сейчас. А дальше будь что будет. Наплевать Сынхен, ты не жди меня, а я не буду ждать тебя. Просто иногда будет позволять себе делать то, что хотим, ну как тебе? Идет такой план?
- Вполне. – Ответил Сынхен, прижимая к себе Джиена и страстно целуя в губы.
В их сердцах, больше не было ложного спокойствия, оно было заменено, настоящим, истинным спокойствием.
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: GTOP, TaeDae
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Hurt/comfort
читать дальше
drunk!fic
Джиен икает и хихикает, потому что сынхеновы проглаживания по спине хоть и приятное, но немного щекотит. Он ворочается в постели, пытаясь улечься поудобней и неуклюже забирается на самого Сынхена. У Сынхена глаза темные-темные, это видно даже в темноте, и Джиену кажется, что он проваливается в них. У него кружится голова и звенит в ушах, его мучает морская болезнь и кажется что укачивает всего лишь смотря в спокойные глаза Сынхена. Джиену кажется, что его накрывает теплая волна, в тот момент, когда Сынхен наваливается на него, заглядывает в глаза и так смотрит пристально, что невольно становится не по себе.
Когда Сынхен встает с кровати, что бы принести мокрое полотенце и положить его на лоб Джи, ему хочется сказать, что он готов напиваться хоть каждый день, лишь бы чувствовать эту_сынхенову заботу.
сuddling for warmth
Если быстро и навскидку сказать, кому первому пришла идея с разбега прыгнуть в море, то Сынхен запросто может огребсти от Джиена увесистый пиздюль. Но факт остается фактом и сейчас они оба дрожали, укутавшись в полотенце и наблюдали за тем, как остальные играют в пляжный волейбол.
-Холодно, - стучит зубами Джиен и дрожит так, что позавидовала любая стиральная машинка.
-Иди сюда, знаешь как пингвины...- начинает Сынхен, раскрывая объятия.
Джиен моментально льнет к нему всем телом и замирает. Он останавливается у самых губ, выдыхая в них "как пингвины", и кратко целует. У Джиена по телу проходят тысячи маленьких остреньких и электрических. Ему кажется, что он только что подзарядился от самой мощной электростанции. Он срывается с места, скидывая полотенце и бежит к остальным, играть.
Сынхен думает, что Джиен как колейдоском - сколько не смотри в него, все равно увидишь что-то новое, разных оттенков и разной температуры
hurt-comfort 1
Если бы Тэян был бы художником, он бы нарисовал сотни тысяч его портретов, только для того что бы лучше запомнить его губы.
Если бы Тэян был художником, он бы не смог написать его портрет, потому что обязательно засмотрелся бы на его пухлые губы; выразительную улыбку, когда Дэсон наконец начнет улыбаться, потому что долго серьезно смотреть он не может.
Если бы Тэян был художником, он бы перестал писать, потому что единственное его желание было бы - поцеловать.
hurt-comfort 2
Тэян думает, что видит Дэсона только утром, когда он сонно потягивается, выходя из комнаты. Тэяну кажется, что наблюдать за такими утренними потягиваниями - самое приятное время. Сегодня он обязательно закончит работать раньше, что бы забрать Дэсона и поехать домой вместе. Они несомненно попадут в пробку, и Дэсон будет так же потягиваться от напряжения в спине, а Тэян будет сдерживаться что бы не сказать, что такие моменты - это то, что он готов ждать каждый день.
hurt-comfort 3
Тэян недовольно шипит на Сынри, когда тот заваливается к ним в комнату с подушкой и одеялом в руках:
-Иди к себе Сынри, - требует Тэян, садясь на постели.
-Не могу, там Джиен, он там... - запинается мелкий. - Не хочу спать с ним сегодня.
-Что случилось? - просыпается Дэсон, сонно ероша волосы.
-Он злится, мне не поздоровится, - нудит Сынри и протискивается в комнату, плотно закрывая за собой дверь. - Я даже на полу посплю.
Дэсон встает с кровати и стягивая за собой одеяло, заползает на кровать к Тэяну. Он по свойски ерзает, опрокидывает Енбэ, и укрывает обоих одеялами.
-Ложись на мою кровать, - тихо говорит он Сынри и закрывает глаза.
Тэян чувствует боком, как к нему прижимается теплая спина Дэсона. Он и сам поворачивается на бок и обнимает его, чувствуя как теплые пальцы тонсена, леко сжимают его ладонь под одеялом.
Наверное когда-нибудь, можно будет попросить еще раз Джиена, выгнать Сынри.
asphyxia
Джиен судорожно, надрывно и слишком жалостливо пытается вдохнуть хоть бы чуть-чуть воздуха. Удушье не самое приятное, что случалось в его жизни. В его легкие действительно попадает воздух, но его настолько мало, что Джиен начинает чувствовать, как теряет сознание. Он ощущает холодные ладони и горячие подушечки пальцев на своей шеи. Дикая пульсация в голове и противный звон в ушах оглушает. Джиен цепляется в руки Сынхена и широко раскрывает глаза - проснулся.
-Что это...мать твою...-Джиен все еще пытается отдышаться и восстановить дыхание, - было.
-Ммм? - лениво тянет Сынхен, поворачиваясь на бок и заглядывая в бегающие глаза Джиена.
-Мне приснилось, что ты хочешь задушить меня - шепчет он и сглатывает для убедительности.
-Я бы подумал об этом, если ты был бы блондинкой с шикарной грудью, - задумчиво проговаривает Сынхен, и начинает томно гладить тело Джиена. - Но даже так, я бы не смог лишить тепла твои губы.
Джиен еще раз картинно сглатывает, смотря прямо в хищные глаза Сынхена и мысленно говорит спасибо маме, что он не блондинка с грудью.
-И все же почему именно блондинка с гру...-хочет спросить Джиен, но Сынхен нагло затыкает его поцелуем.
bondage
Когда Сынхен устает, он ноет "давай позовем Енбэ, он точно распутает эти узлы", а Джиен, вымотанный, уставший и связанный вкрадчиво отвечает "нет".
Сладкие забавы со связываниям начинают быть опасными, когда Сынхен дергает не за тот край и узел затягивается еще сильней, тем самым лишая возможности просто разрезать.
-Боольно, - плаксиво тянет Джиен. Он прекрасно знает как действует на Сынхена такой его тон и отлично умеет этим пользоваться.
Сынхен словно мать-львица, преданно смотрит в глаза Джиену и целует связанные запястья, сгибы локтей... Он тянется с легкими поцелуями все выше и выше пока не дотягивается до губ. И Джиену кажется, что в такие минуты, он готов простить даже такую оплошность. Лишь бы поцелуи были столь сладки.
конец.
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: GTOP
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Драма, Мистика, AU
Вдохновили другие фики.
читать дальшеКогда понимаешь что все могло быть по другому, начинаешь ценить моменты. Маленькие, крохотные и незначительные. Сынхен смотрит на лицо Джиена и улыбается той самой теплой улыбкой, которая пробирает до самых кончиков пальцев. В огромном проеме, где по идеи должно быть окно виден закат. И это действительно трогательно, потому что последние лучики солнца забавно отражаются на лице Джиена.
- Поспи - шепотом говорит Сынхен. Он почти просит его поспать, почти просит его отдохнуть и расслабится. В конце концов они никак не могут изменить ситуацию.
- Нет - так же шепотом отвечает Джиен.
У Сынхена пуля в правом плече и если бы не чудо таблетки Куша из его новых секретных разработок, то он бы уже умер от потери крови. Джиен винит себя за все: от того что они провалили задание, от того что они сидят в этом заброшенном здании и всего лишь вопрос времени когда их найдут. Будет проще если их взорвут - думает Джиен и прислушивается. За дверью тихо-тихо словно их и вовсе еще не нашли.
- Нас спасут, Джи поспи, некому не будет хуже если ты немного поспишь - уговаривает его Сынхен.
- Издеваешься? Нас не спасут, Сынхен! Тедди не сможет прислать сюда людей, они даже не знают где мы!
- Ты разговаривал с главным, когда меня подстрелили, помнишь? Ты бросил трубку, они наверняка поймут что, что-то случилось не так. Будут искать и узнают что здесь засада. Джи со спутника видно же! Они все поймут, они нас обязательно спасут.
Сынхен не знает кого он больше успокаивает - себя или его. Но сказать что они обречены умереть здесь, он просто не может. Так не должно быть - думает он и ему хочется, чтобы они с Джиеном оказались где-то на пляже. Жесткий белый песок, никаких заданий от Тедди, никаких вылазок за забор. А еще его плече не будет ныть и он обязательно скажет Джиену как сильно дорожит им.
Сынхен притягивает голову Джиена, здоровой рукой, ближе к себе. Тот послушно устраивается, положив рюкзак на его ноги вместо подушки. Рука Сынхена лежит на его бедре и слабо поглаживает, а иногда он просто выводит всякие треугольнички и квадратики.
Джиен думает что сейчас хочется оказаться на белом пляже с жестким песком и шумом прибывающих волн.
- Сынхен, ну проснись - Джиен трясет его "кокон" из толстовки и одеяла. - Проснись, ну вставай, ну же! Я тебе какао сварил, и печенье принес и я больше никогда-никогда не буду пускать Гахо в твою комнату. Ну Сынхен, ну проснись!
"Кокон" даже не шевелится и вообще не подает никаких признаков жизни. Джиен злится, ему совершенно не хочется терять время на глупые обиды. У него и так слишком много планов на сегодня: отдать Чойсу свежую песню на аранжировку, посмотреть новые коллекции и обновить гардероб, он должен позвонить сестре, должен поужинать с директором компании Самсунг, должен пройти Сынри уровень в его любимой игре, которую они с Тэяном уже месяц назад прошли и еще куча важных-важных дел, но прежде всего он должен попросить прощение у Сынхена. Джиен отлично понимает что пока он не услышит от Сынхена, что он прощен, он физически не сможет ничем другим заниматься.
- Сынхен, проснись, мне нужно с тобой поговорить - из "кокона" послышалось что-то вроде мычание. - Я не могу разговаривать с личинкой, Сынхен не будь ребенком - он произносит это таким тоном, каким дает понять что он тот самый лидер Квон. Сынхен замирает, а потом с легкостью высвобождаясь из своего "кокона", садится на кровати. В этот самый момент Джиен приподнимает кружку с горячим какао так, что когда Сынхен садится, он задевает ее и все какао оказывается прямо на нем. Сынхен шипит и недовольно смотрит на Джиена, тот лишь виновато встает с кровати и молча пропускает его в ванну.
Джиен широко открывает глаза от того, что слышит шум. За дверью что-то происходит и это ему совсем не нравится. Бетонная стена и железная дверь, напоминающая вход в бункер. А напротив огромные панорамные проемы окон и это самое высокое здание у них на границе. Тедди всегда говорил, что если забраться на него и перекрыть выход снизу, то выбраться никак не возможно. Башня на границе с видом в запретную зону. Если бы ее так тщательно не охраняли, то это стало бы идеальным местомдля их наблюдения. Но Тедди не зря говорил, что лучше сразу умереть, чем дать себя запереть в башне.
- Сынхен - шепчет Джиен. Рука у него холодная-холодная и больше не двигается.
- Сынхен - чуть громче, чем в первый раз повторяет Джиен и для значимости своих слов - треплет его за колено.
Сынхен булькает что-то непонятное, а потом хрипит короткое "ммм". Джиен поднимается и смотрит на него, хлопает своими короткими ресничками, а потом еле шевеля губами снова повторяет его имя. Сынхен открывает усталые глаза и смотрит за Джиена, туда - на закат.
Этот взгляд красноречивее всех слов, Джиен моментально реагирует и снова шепчет одними губами его имя, просит чтоб он потерпел немного и Джиен обязательно придумает как им выбраться.
- Слышишь, я обязательно найду выход отсюда, слышишь? Мы не останемся здесь, я тебе точно говорю! Еще будет и пляж и песок и мы будем жить. Сынхен,только не молчи, смотри на меня, смотри и не молчи.
Как мантру повторяет Джиен, пока меняет повязку на плече. Рана намного хуже чем они думали. Дробь превратило плечо Сынхена в отбитый кусок мяса. Джиен мысленно говорит спасибо Кушу, за все его таблеточки и ампулки "так, на всякий случай - аптечка" и колет в плечо анестетик. Маленькую синенькую таблетку он подносит к губам Сынхена.
- Это должно тебе помочь, Сынхен проглоти это. - Тот лишь слабо мотает головой из стороны в сторону, а потом произносит тихое "без воды не могу" и добавляет "Не буду. Горько".
Джиен думает, что он готов принести всю воду мира, только бы его Сынхен поправился. Но в этой чертовой башни нет воды. Джиен закрывает глаза всего лишь на секунду.
- Он так тебя и не простил? - спрашивает Тэян. Они сидели в студии, на часах было около четырех утра. Ехать домой было бессмысленно, через пару часов должна была состоятся планерка с медиа-центром, менеджерами и Хенсоком.
- Пошел он в задницу - огрызается Джи и это слишком на него похоже. - Лучше скажи, что там с твоим сольником?
- Ну, тут все путем - отвечает Тэян. - Как и планировалось в Ноябре выпущу, если только эти из медиа не перенесут или я не пойму что все это дерьмо.
Джиен смеется и думает что вот так вот сидеть с Тэяном это намного лучше чем угрюмый Топ, который до сих пор на него злится. Пять попыток и никакого результата. Сначала помешал какао, потом Сынри зашел не вовремя и Джи кинул лишь слабенькое "извини" и "ты же больше не дуешься". Потом Джиен разбил любимую кружку Сынхена и съел его йогурт. В конце концов он лишь еще больше дулся.
Этот день Джиен проводит в YGE ничего не делая. Он тупо пялился на Сынхена во время планерки, так и не утвердив проект по возможным изменениям на заключительном концерте, не ответил точно согласен на съемки в рекламе или нет, промолчал на вопрос о его промоушене на сольный и прослушал все о делах остальных участников. Его внимание обострилось только на вопрос Топа, о расписании тура, съемках с группой и его личных. Может быть он доснимится в рекламе отдельно, если конечно Джиен согласится, потому что сейчас слишком занят.
Сынхен снова уезжает из общежития, Тэян и Дэсон тоже больше не появляются и Джиен решает закончить с ремонтом в своей квартире.
Открыв глаза Джиен понимает, что Сынхен держит его за руку и смотрит прямо в глаза. Каким то шестым чувством он понимает, что хочет сказать Сынхен и от этого у него появляется неприятный холодок. Он засовывает таблетку себе в рот и тянется к губам Сынхена. У них есть 15 секунд пока оболочка не растает и таблетка не начнет действовать. Джиен проталкивает таблетку языком в рот Сынхена и тот немного морщится но послушно глотает ее. Она действительно горькая и не вкусная. Зато губы у Сынхена мягкие и чуть солоноватые. Джиен тянется еще раз и на этот раз он по настоящему целует его. Робко и немного смущенно.
Ему понадобилось два дня чтобы понять, что перед Сынхеном он никогда не извинится. Джиен просматривал возможные варианты для заключительного шоу. Времени оставалось все меньше и меньше, а окончательный вариант нужно было утвердить вчера. Он позвонил Сынри и спросил о том, что малой хотел бы получить на рождество и новый год. Он позвонил Дэсону и Тэяну и задал тот же вопрос. Он позвонил Топу и только тот не взял трубку. Вместо него ответил его менеджер и даже после того как Джи объяснил что это очень важно, ему ответили что Сынхен занят не менее важным обедом с режиссером. На следующий день Джиен собрал всех "буквально на пять минут" и объяснил что он хочет подарить фанатам и каким будет окончательный вариант заключительного концерта. Топ ушел по звонку через десять минут. Он так и не вернулся и когда Дэсон позвонил ему лишь ответил что слишком занят, но он на все согласен.
Джиен приехал домой к Топу через три дня. Когда Сынхен открыл ему дверь, Джиену сразу показалось это странным. Четыре расстегнутых пуговицы, закатанные рукава дорогой рубашки, от которой пахло женским парфюмом и если Топ еще до сих пор не выкинул ее, значит у него гости. Джиен оказался прав, когда зашел и увидел двух очаровательных девушек. И если бы Джиен не звонил ему за три часа до и не предлагал бы встретится, он бы все понял. Но неужели эти девицы намного важнее его?
После того, как Джиен выпроводил их злым был не только он сам, но и у Сынхена заметно испортилось настроение.
- Это были мои гостьи - начинает Сынхен.
- Я звонил тебе и ты сказал что очень занят! Что член мешает встретится со мной?
- Убирайся, я не собираюсь выслушивать твое нытье. Если есть что-то важное, я приеду завтра в студию.
- Важное? - заводится Джиен. - Да для тебя есть хоть что-нибудь важнее твоих съемок и тебя самого? Разве не ты тот, кто наплевал на все? Ты понимаешь что даже если ты присутствуешь группы уже нет!? Мы уже давно без тебя и это совсем не Big Bang.
- Ты о чем? Джи я не понимаю тебя.
- Я о том, что когда ты был с нами дольше часа? Хотя бы получаса?
- А ты сам не лучше? С твоими то загонами!
Джиен смотрит на Топа и его злые глаза не кажутся страшными. Нет даже той толики отдаленно напоминающей глаза Вика. В его глазах именно та злость которую он видел у Темпо, лет 8 назад. Сейчас Сынхен не играл.
-Группа не распадется, - Джиен успокаивается и говорит почти ровным голосом - никогда. Ты, я, Тэян, Сынри и Дэсон - мы все будем частью одного целого. Забудь. Я сделаю все сам, но группа не распадется из-за каких-то глупостей.
Джиен думает что поступил правильно, он думает что никогда не будет просить у Сынхена прощение за все то, что было. Когда он садится в машину, то впервые замечает какой красивый закат. Он вспоминает глаза Топа и улыбается. Видеть неподдельные эмоции Сынхена - дорогого стоит. Когда нибудь он снова обязательно сможет увидеть и другие его настоящие эмоции.
Джиен целует Сынхена почти бессознательно, он едва не задыхается от таких частых-частых поцелуев. Рука Сынхена гладит его по спине и выводит теперь не только треугольнички но и иероглифы. Сынхен соленый, как море и теплый как солнце. Джиен держит его лицо в своих ладонях, гладит его шею, стирает большим пальцем мокрую дорожку со щеки. Он целует его и готов поклясться что слышит шум прибоя.
Когда его волосы налетают на глаза он слышит выстрел, еще один и еще. Чувствует горячий и шершавый песок и ужасно хочется холодного апельсинового сока. Он сожалеет только о том, что из-за волос, не смог увидеть глаза Сынхена.
-Сынхен - довольно тянет Джи - Здесь слишком жарко я хочу пить, ты уверен что сока больше нет?
-Что ты хочешь детка, это Бали и знаешь у меня есть кое что получше сока.
Топ берет Джиена за руку и тянет в тень, туда в глубь, где их никто не сможет увидеть.
@темы: gtop
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: Тэян
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Мистика, Психология
читать дальшеОт неудобной позы затекает все тело, Тэян широко открывает глаза и вслушивается в тишину. Глубокая, обволакивающая тишина, единственные звуки исходят от него самого - частое, нервное дыхание. Он зажмуривает глаза, пытаясь каждой клеточкой прочувствовать затекшие конечности, будто втыкают миллиарды маленьких тонюсеньких иголочек, прямо под кожу, обходя вены и сосуды, прямо в него самого. Енбэ чувствует, как тело ноет и на удивление его это радует. Он расслабляется, выравнивает дыхание и снова засыпает.
Темнота. Это первое что замечает Тэян. Такая же плотная и густая, как только что окружающая его тишина. Только эта темнота и она намного страшнее. Будто его засасывает во что-то черное и нехорошее.
- Это плохо - думает он, пытаясь не шевелится, но дрожащие кончики пальцев предательски, то разжимают, то отпускают край футболки. По пояснице неприятно пробегает холодок, леденя не только спину, но кажется и душку Енбэ.
Борясь с собой, он делает шаг вперед и перед глазами что-то блыкает и поблескивает, будто на это что-то, сначала направляют свет, а потом убирают. Как в детстве он сам игрался с лазерной указкой, точно так же. Только вот источника света, в этой черной темноте не было.
Он дергает за ручку, когда она снова поблескивает и делает широкий шаг вперед.
Глаза сразу начинают слезиться от яркого света, он зажмуривается и прикрывает лицо ладонями. Подождав какое-то время, он опускает руки и открывает глаза - тамбур. Тэян сразу же понимает что он в тамбуре поезда, это настолько очевидно, как и то, что его зовут...? Он не помнит, как его зовут. Железо под ногами ощутимо вибрирует, а скрежет становится все сильней. Все двигается и шатается, будто он находится в самом эпицентре вот-вот собирающихся разъехаться литосферных плит. Его качает, и он врезается плечом в окно. Звука разбитого стекла не было, как и не было вспышки боли. Он вообще ничего не почувствовал, только струящуюся теплоту, стекающую по руке от плеча. Правой ладонью он дотрагивается до место, где теплее всего. Липко, очень липко и страшно. Тэяна начинает колотить мелкая дрожь, он старается прижать руку к плечу сильнее, потому что кровь не собирается, останавливается.
В ушах все свистит, и пространство сжимается, сворачивается, переворачивается, исчезает и меняется. Ощущение похоже на то, что его пропустили через сотню физических состояний, его начинает тошнить.
А потом все проходит, и новая вспышка света слепит глаза.
Его тело двигается вперед, идет к краю сцены, глаза, так и не привыкшие к новому источнику света не хотят закрываться, а напротив широко открыты и смотрят на...живой океан из желтых пучков света.
-Добрый вечер леди и джентльмены. - Доносится до него, откуда-то справа.
И его рот отвечает:
-Мы рады приветствовать вас здесь. Спасибо что пришли! - Тэян улыбается как придурок, ходит по сцене и двигается под музыку. Играет незнакомая мелодия, и он начинает снова открывать рот. Он не просто проговаривает слова, он эти слова поет.
На самом деле Тэян готов убежать. Он готов сбежать при любом удобном случае, а еще он готов замолчать, готов замереть, заткнутся, остановится. Хочется вырвать связки, хочется сорвать к чертовой матери голос или хотя бы оглохнуть. Потому что это не его голос, это не его связки пропускают через мясорубку и вытягивают в тонкую леску, при каждом взятии ноты. Хочется сломать ногу, хочется потянуть все мышцы, которые только есть в теле или хотя бы, что бы его парализовало. Потому что это не его тело танцует, не его ноги двигаются, и не его руки выгибаются, это не он делает все эти волны и движения флоатинг. Нет. Это. Не. Он. Этот кто-то просто не может быть им, просто потому, что это так.
Тэян ощущает чужое дыхание так же сильно, как не ощущает свое собственное. Когда все заканчивается и его снова обволакивает чернота, он потихоньку начинает снова ощущать себя самого.
-Понравилось? - издевательский голос чуть-чуть обжигает мочку уха.
Енбэ инстинктивно отворачивает голову.
-Ты никогда не сможешь сделать это - тот же голос, но уже чуть дальше.
Он чувствует как что-то шевелится под самой кожей, вон там, прямо на шее. Это что-то как червяк ползет вниз, мерзко скрипя, и у Тэяна начинает посасывать под ложечкой. Потому что это действительно все слишком плохо. Даже нет, вся эта ситуация слишком паршивая что бы не существовать вовсе.
Тэян выгибается в спине по кошачьи, а потом резко хватается за сердце, потому что это - страшно.
Не его. Не он. Чужое. Сломать. Не осуществится. Не будет. Не сможет. Порвать. Никогда. Ни за что. Уничтожить. Нет. Нет. Нет.
Тэяна трясет, он не понимает когда успел сесть и проснуться и проснулся ли на самом деле?
Он трет глаза, трясет головой и ничего не понимает. Снова трясет головой, на этот раз сильнее, что бы наверняка прогнать весь сон.
-Боже - шепчет он, кажется, не замечая, что произнес это вслух. Конечно он не замечает. Ведь если бы заметил, то точно бы удивился почем его голос звучит так "не по его". Неужели...?!
@темы: taeyang
Автор: Halalcsillag
Фэндом: BigBang
Персонажи: ТОР, GD
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Психология
читать дальшеБетонные стены холодной комнаты нагоняют в тоску. Становится очень больно и одиноко, от мысли, что это был всего лишь сон. Сон, в котором все было так по настоящему, в котором они вдвоем были счастливы. Сынхен не знает, что связывало его с Джиеном, но определенно это была не любовь. Потому что если бы он любил Джиена, он ждал бы его, мучился, но ждал, как это делают герои романов, преодолел бы все сложности, но дождался бы его. Если бы он любил Джиена, они бы ходили вместе на свидания, ели мороженное, пили горячий кофе, когда замерзли, посетили парк аттракционов, как это делают влюбленные. Если бы он любил Джиена, он был бы нежен и боялся прикоснуться к нему, их первый раз, как и первый, поцелуй он бы обязательно запомнил. Если бы Сынхен любил Джиена, он бы никогда не допустил такого исхода ситуации.
Сынхен посмотрел на часы, стрелки показывали около четырех утра. Он поспал всего лишь сорок минут. Он попытался разобрать на составляющие последние двадцать четыре часа его жизни. Но ничего не получилось, его сознание воспроизводило только отдельные моменты. Кажется, он подрался с Джиеном. Снова. От мысли, что у этого засранца тело ноет от боли, на лице Сынхена появилась довольная ухмылка. Хотя бы так, он оставит о себе воспоминание.
Сынхен прошел в ванную, включил свет и посмотрел на себя в зеркало. Бледный, даже, кажется кожа начала просвечивать. Он умылся, и снова посмотрел на себя. За ухом царапина, дело рук Джиена. Только он мог так аккуратно оставить увечья на теле Сынхена. Правильно, он умеет, часто практиковался на его душе. Резал, царапал, впивался зубами, прогрызал и снова кусал. Да так больно, что хотелось кричать, вопить или просто броситься с моста в холодную реку, чтоб остудить боль. Приложить лед.
Капли воды стекали по шее Сынхена, он почувствовал его дыхание совсем рядом с собой, еще чуть-чуть. Чувство, что вода пропиталась Джиеном и теперь манит и соблазняет его. Удар в зеркало кулаком. Потому что осточертело смотреть на свое лицо. Потому что все бесит, эта вода, это время, эти стены, а главное он раздражает сам себя. Похоже, что он перестарался, потому что крови стало слишком много. Очень много. Сынхен научился этому у Джиена. Все делать с размахом. Собираться спонтанно в клуб, цеплять девушек, а потом среди ночи меняться. Их третьим другом стал алкоголь и какая-то дурь. Джиен уверял, что это совсем ненадолго, пока есть свободное время. Что ж в этом он был прав. Это совсем ненадолго. Его лидер всегда ценил свою работу и выполнял все по максимуму. Идеал, трудоголик, гений и самый настоящий псих. Потому что жил, в каком-то своем придуманном мире. Без любви, уверял, что эта цена его гениальности. Признаваться в любви вымышленным девушкам, говорить о высоких чувствах, скрывая за этим толстую стену одиночества. Джиен только немного приоткрыл дверь, чтоб Сынхен проник в этот безумный мир. Сочинял вместе с ним песни, выдавал странные звуки. Но все это было не то, не так как у Джиена. Сам он объяснял это так: «у каждого есть свой шизанутый мирок» .
Ну что ж пусть будет так, а пока нужно смыть эту алую, до омерзения теплую кровь с его руки. Сынхен разделся, заметил пару синяков и кровоподтеков, видимо драка была в полную силу, а потом встал под душ. Вода была отрезвляюще холодной, он смотрел на кафельный пол, на то отверстие, куда стекала красноватая вода. Уходила навсегда. От холодной воды его сознание начинает вырываться из коматозного состояния. Вчера он успел еще что-то сделать с Джиеном. Страстный шепот, до боли знакомо прозвучал над ухом Сынхена. Теперь он еще отчетливей вспоминает интимные подробности. Сладкий вкус, хрип… Сынхен прикрывает глаза и начинает тихонько петь неизданную песню, его и Джиена гимн. Звук воды из душа аккомпанимирует совершенно не в такт. Наплевать. Тихий мелодичный шепот, теперь Сынхену кажется, что он подпевает ему. Слуховая галлюцинация. Он скатывается на пол, это движение было настолько растерянным, что со стороны казалось неуклюжим. Хотя кому так могло показаться? Сынхену было наплевать, он вспомнил последнее самое важное событие. Тот самый завершающий кусочек, который так хочется найти при собрании пазла. Нашел, и теперь никогда не отпустит. Сынхен вспоминает горький поцелуй с привкусом табака. Шампанское, которое так понравилось Джиену. Его руки, тело, манящие ключицы и капельки пота, скопившиеся между ними и шеей. Он помнит нежный изгиб спины, мягкий голос, стоны «еще» и еще много чего, что можно описать страниц на пять в каком-нибудь дешевом дорожном романе. Все это было по-настоящему, все это случилось с ними. А потом сладкий миг, прерван настоящей дракой. Но Сынхен не помнит почему. Все это время он сидел под ледяным душем, и теперь его кожа уже не была просто бледной, она было мертвецки бледной с признаками синевы. Сынхен кусал губы, теперь они были фиолетовыми. Он сильно дрожал, его колотило так сильно, что не петь, не шептать, не даже говорить он нормально не мог. Мозг посылал команды «Подъем», «Пора уходить». И только на сотый его призыв Сынхен, почему то решил встать и добрести до кровати. Наверное, это был его предел.
-Что придел? - Сынхен истерически состроил улыбку – Да, моя жизнь только началась…
Эти слова эхом разнеслись по пустой квартире, отразились от мебели и каких-то предметов, долетели до ушей Сынхена. Он снова улыбнулся, мягче и немного тоскливо.
Натянув новое нижнее белье, джинсы и свободную кофту с растянутыми рукавами, он попытался дойти до кухни. Тело все еще дрожало, зубы громко стучали. Ему хотелось пить, очень хотелось. Странное чувство, его всего колотило от холода, тело еще сохраняло признаки синевы, но его горло жгла жажда. Так сильно, что он, наверное, мог рычать как дракон. Стакан, вода из-под крана, и жажда утолена. На миг, на секунду. Еще один стакан. Он сел на пол, скрестил ноги и попытался вспомнить причину драки. Тщетно. Просто они поссорились, вспылили. Они даже не орали друг на друга, просто удар за ударом, со всей силы. А потом Сынхен ушел. Где-то напился, дополз до своей квартиры, лег спать. И увидел прекрасный сон. Где они с Джиеном были счастливы, без драк и любви, но счастливы. Сидели вместе где-то на песке, о чем-то говорили. Даже не смеялись, просто были вместе. Был ром или виски, каждый отпил несколько глотков, но даже не думал пьянеть. Солнце не било в глаза, его даже не было видно, было просто светло.
Воспоминания Сынхена прервали тихие шаги, и мягкая рука на плече, а потом голос. Сынхен нехотя открыл глаза.
-Джиен это ты? – прошептал он.
На его лице была разбита губа, на шее тоже были мелкие царапины, рука, лежавшая на плече у Сынхена, была перебинтована.
-В агентстве я сказал, что заболел, Ёнбэ я сказал, что подрался с кем-то, поэтому буду сидеть у тебя, пока не пройдут синяки. Ты чего тут сидишь, я закурю? Где сигареты?
Все как обычно, только времени около шести утра. В поведении ничего не изменилось. Нужно держаться, вести себя соответственно роли.
- Вчера лишку выпил, в горле пересохло, я больше не курю, вредно.
-Ах, ты ж злодей, бросить меня решил? Ладно, мне тоже пора завязывать, менеджер говорит, голос стал хуже звучать. Считай что все, бросил. Завязал.
Оба улыбнулись, по-честному, как для себя. Сынхен встал, тело еще дрожало, но это уже пустяковая мелочь. Он пошел в комнату, лег на кровать. Почувствовал радом тело Джиена, похоже, он лег рядом. Молчком. Джиен дышал ему в шею, кажется, что-то хотел сказать.
В какой-то миг Сынхену надоело все это притворство, он повернулся, чтобы сказать Джиену как сильно нуждается в нем, но Джиена не было рядом. Его вообще не было в доме. Он даже не приходил. Кажется, все стало только хуже. Сынхен заболел, и заболел сильно. Температура, все тело как в огне, ломит, выжимает все до последнего. Феникс перерождается. Старое все сжигается, остается только пепел, такой серый, который легко распотрошить дуновением ветра. Звонит телефон, рука очень тяжелая, голова вообще не шевелится, а чтоб открыть глаза и речи быть не может. Они приклеены, самым сильным клеем. Зашиты стальными нитками, он просто привык к темноте. К тому, что создает свой, особенный мир. Не такой как, у Джиена, другой. Может менее шизофренический, может маленький, по сравнению с его мирком. Но зато свой родной. Из пепла, с новыми надеждами, песнями в голове, он возродился. Маленький такой, крохотный, но живой. Много шума вокруг, иногда шум затихает, снова что-то кричат. Его трогают, что-то колют, пытаются расклеить глаза, на мгновение яркий свет. «Как в конце туннеля» - подумал про себя Сынхен. Он не хотел умирать. Да, он и не умирал. Почему то он точно знал это. А еще знал, что на его плече лежит Джиен, настоящий, не галлюцинация. Лежит и сопит. Так же он знал, что Джиену снится тот же сон, где они просто так сидят на песке.
-Кажется ему лучше – голос Ёнбэ вдалеке. – Джиен, ему, наверное, тяжело, можешь встать?
-Не хочу! - а этот голос совсем рядом с ухом. Проснулся, только что.
-Нам уже пора.
-У меня еще не сошли синяки, мне нельзя в таком виде… -запротестовал Джиен.
-Хватит ныть, доктор сказал не мешать Сынхену.
-С ним точно все в порядке?
-Конечно, это же наш Сынхен, знаешь, ты его совсем испортил, больше не забирай его в свой мирок.
- Знаю, получил уже за это. Я продал ему последний билет до конца. – Голос начал отдалятся, приятная тяжесть исчезла с плеча. Стало легче и грустно. Он один лежал в своей комнате, какое число не знал. Так же как и не знал, сколько дней пролежал в отключенном состоянии, перерождался.
Сынхен встал, в другой комнате слышались голоса друзей. Он посмотрел в окно, светло, но солнца не видно. Там, где слышались голоса, что-то разбилось. Он вышел на звук. Кажется, Джиен разбил одну из его ваз с песком. Теперь на полу было песчаное море с осколками. Ёнбэ укоризненно смотрел на Джиена, возможно хотел накричать, знал, как Сынхен любит порядок, но сдержался, потому что увидел его.
-Сынхен ты в порядке? – Начал Ёнбэ. В ответ последовал кивок, Сынхен присел на одно колено рядом с рассыпавшимся песком. Напротив Джиен, грустно смотрел в сторону. Наверное думал, что он будет его ругать. Потом первым нарушил молчание:
-Как во сне да?
-Ага, - ответил Сынхен. – Когда-нибудь я утащу тебя в свой мирок, будь готов! – Он встал, отряхнулся. – А сейчас быстро все убери!
Он ребячески улыбнулся, сейчас уже все в порядке. Все его «кажется» и «не любовь» исчезли, как и чувство, что пора уходить из мира Джиена. Из-за этого они и подрались. Джиен не хотел отпускать, а Сынхену просто надоело быть на правах гостя. Он хотел большего. Вот и получилось так глупо.
-Знаешь, Сынхен, ты нас больше так не пугай! – вновь начал Ёнбэ. – Мы все звонили тебе, а ты трубку не брал, хорошо у Джиена есть ключи. Когда он позвонил мне, был такой напуганный, что-то лепетал о том, что ты весь горишь. Врач сказал, переохлаждение.
-Ты что, гад, совсем забыл как горячей водой пользоваться? – Закончил за Ёнбэ, Джиен.
-Ага, я просто мозги отрезвлял. Спасибо, что позаботились, больше не буду.
- Да ты знаешь, как мы волновались!
-Ага, знаешь, я песню новую сочинил, хочешь послушать?
Джиен и Ёнбэ переглянулись. Оба знали, что в бреду, сочиняются самые лучшие песни. Это точно будет хит. О птичках и о чем-то новом.